Поцелуй мой кулак [Have a Change of Scene, 1973]

Я бросил папку на стол и закурил. Теперь, обстоятельно ознакомившись с ее прошлым, я заинтересовался ее братом. Я поискал в папках досье на него, но ничего не нашел. Очевидно, Дженни не имела с ним дел, но я был убежден — Рея и ее братец одного поля ягодки.

В сгущавшихся сумерках я сидел и думал о Рее. Я думал о жизни, которую она вела, и чувствовал, что завидую ей. Я вспоминал собственную монотонную жизнь, ласковую мать, умершую едва мне исполнилось пятнадцать лет, отца, ишачившего на алмазных копях, где он нажил уйму денег, но неудачно вложил капитал и, не в силах пережить крах надежд, умер, сломленный.

Рея жила порочной жизнью, но не сломалась. Едва вырвавшись из тюрьмы, она вновь и вновь становилась на уготованную ей преступную дорогу. Но, по крайней мере, она обладала волей и энергией. Пусть ее воля и энергия служили злу, но она, однажды выбрав себе дорогу, твердо придерживалась ее.

Я раздавил окурок и закурил другую сигарету. Меня всю жизнь учили, что воровать дурно, но так ли это в условиях такого мира, где я живу? Не следует ли это представить борьбой за выживание наиболее приспособленного, смелой войной одного человека против всего общества? Разве это не лучше существования людей, паразитирующих на простофилях типа Дженни?

Половина моего рассудка вопила — я не прав, но другая — возражала. Я отдавал отчет — Рея входит в мою жизнь. Она привлекала своей сексуальностью, но и сверх того, я завидовал ее смелости, вероятно, превосходившей мою собственную. У меня вдруг возникло желание испытать все то, что испытала она. Ее преследовала полиция, и вот я решил познать все это на собственном опыте. Я представлял ее в тот момент, когда она понимала, что дело принимает нежелательный оборот, и все же не ударялась в панику. Я все больше завидовал ей. Мне хотелось узнать, как я буду вести себя в подобной обстановке.

Темнело. Я засунул папку на место, вытряхнул из пепельницы окурки в конверт и положил его в карман. Деревяшке незачем знать, что в офисе кто-то побывал. Спускаясь по лестнице, я продолжал думать о Рее, о ее брате и их убогой развалюхе, называемой домом, и, как ни странно, продолжал завидовать им.

Что мне следовало сделать, так это побыстрее собрать пожитки и вернуться в Парадиз-Сити. Следовало побывать на приеме у доктора Мелиша и целиком отдаться в его руки. Следовало сознаться в том, что я встретился с женщиной, в прошлом закоренелой преступницей, и сексуальная одержимость ей стала моей навязчивой идеей. Следовало признаться ему, что я испытываю неодолимое желание повторить все сделанное ею, испытать все ее эмоции, руководствуясь желанием разговаривать на равных, когда я доберусь до тела Реи. Следовало поведать о неотвязно преследовавшей меня мысли — раз я мужчина, а она женщина, следовательно, я способен проделать все лучше, чем она. И тогда существовал бы шанс помочь мне, но я не предоставил доктору такой возможности. Я не выехал из отеля и не сбежал в Парадиз-Сити. Я сидел в мрачном баре над засохшим сандвичем и кружкой пива и думал о Рее. Наконец не выдержал, сел в «бьюик» и поехал к ее дому. Рея притягивала меня с магической силой, и я не мог ей противостоять.

У поворота на грунтовую дорогу я остановил машину, включил габаритные огни и остаток пути прошел пешком. Приближаясь к дому, я слышал оглушительные звуки джаза, победно грохотавшего над кучами мусора. За поворотом дорожки показались освещенные окна. Я дошел до покосившейся ограды и встал в тени дерева, глядя на окна, как заблудившийся в пустыне путник смотрит на оазис, не подозревая, что это мираж.

Ночь была жаркая и воздух совершенно неподвижен. Окна были распахнуты. Я увидел силуэт, пересекший освещенный прямоугольник. Брат! Итак, он здесь.

Я осторожно двинулся вперед, старательно обходя бочки, тщательно выбирая место, куда поставить ногу, чтобы не наступить на пустую жестянку, по мере возможности стараясь продвигаться, не делая лишнего шума, хотя эта предосторожность была совершенно излишней, учитывая грохот джаза. С глухо колотящимся сердцем я подобрался достаточно близко, чтобы иметь возможность заглянуть в окно, самому оставаясь незамеченным.