Поцелуй мой кулак

– Убери волосы под косынку и купи себе такие же очки. Надо прятать твои зеленые глаза. После дела сразу же переодевайтесь. Купите дешевый чемодан, уложите в него эти вещи и выбросьте их где-нибудь в пустынном месте. Пусть этим займется Фел. Понятно?

Она кивнула. Теперь она казалась далеко не такой враждебной, как раньше, и я понял, что она проглотила приманку.

Я постучал пальцем по лежащей на столе бумаге.

– Здесь все написано. Все, о чем я вам говорил. Прочитайте. – Я встал. – Как будто все. Завтра вечером в десять тридцать. – Я опять взглянул на Фела. – Помни же – по лицу, а не по голове. Бей сильнее, чтобы выглядело убедительнее.

Фел оскалил зубы в гримасе.

– Лучше тебя, чем меня.

Остановившись в дверях, я еще раз оглянулся на них.

– Лучше остаться без пары зубов, чем без миллиона долларов, – с этими словами я вышел.

ГЛАВА 7

Четверг прошел так, как и следовало ожидать. Я нервничал, несмотря на старания держать себя в руках, и Сидни, мельтешащий и жужжащий передо мной, едва не свел меня с ума. Он без конца выскакивал из своего кабинета, крутился по залу, бросая на меня заговорщицкие взгляды, а потом снова исчезал. Терри, разумеется, почувствовал, что происходит что-то особенное, и следил за мной недобрым, настороженным взглядом. Наконец я решил прекратить это. Я вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

– Ради Бога, Сидни, надо же сдерживаться. Ты ведешь себя так, что можно подумать, ты сбежал от мафии.

Он широко раскрыл глаза.

– Да? Я спокоен, как епископ. Как тебя понимать?

– Спокоен, как епископ, который обнаружил у себя в постели девчонку.

Он захихикал.

– Ну, может быть, самую чуточку я возбужден. Я просто не могу дождаться вечера. Ты будешь поражен!..

– Потерпи до вечера и перестань мельтешить возле меня. Терри грызет ногти от любопытства.

Он понял намек и весь остаток дня не выходил из кабинета, но, уходя в шесть часов, не смог удержаться и подмигнул мне. Я ответил ему хмурым взглядом, и он удалился, смущенный.

Терри немедленно встал и приблизился ко мне.

– Из-за чего такое волнение? – спросил он. – Он весь день прыгает, как зайчик на резинке. У вас что-нибудь намечается?

Я начал убирать все со стола.

– Почему бы тебе не поинтересоваться у него? Если он захочет, чтобы ты знал, обязательно скажет.

Терри наклонился вперед, опираясь руками о стол. В его злых глазах светилась ярость.

– Ты меня ненавидишь, правда?

Я встал.

– Не больше, чем ты меня, Терри, – сказал я и через зал направился в туалет.

Десятью минутами позже я ехал домой. Через неделю, говорил я себе, а может быть и раньше, я буду в Антверпене, занятый переговорами с одним из крупнейших в мире торговцем бриллиантами. Я предложу ему десять камней покрупнее, но не самый большой. Его я собирался отвезти в Хаттон-Гарден в Лондоне. Уоллес Бернштейн давно просил меня подыскать камень высшего класса для короны. Он намекнул, что она предназначена для одного из членов королевской семьи. Я не сомневался, что он с руками оторвет большой камень, не споря о цене. Потом я уеду в Амстердам, а оттуда в Гамбург. Конечной же целью моего вояжа будет Швейцария. К тому времени я буду обладателем миллиона долларов. Эта сумма, помещенная в восьмипроцентные облигации, обеспечит мне ренту в размере восьмидесяти тысяч долларов в год. Я стану гражданином Швейцарии, уплачу соответствующий налог и буду устроен на всю жизнь.

Я был доволен тем, как повел себя с Реей. Теперь я не сомневался, что она перестала относиться ко мне с подозрением, а это было важно. Услав ее во Фриско, а Фела в Луисвилл, я обеспечил себе свободу маневра. Многое теперь зависело от того, вызовет ли Сидни полицию после ограбления. С ним надо проявить крайнюю осторожность. Он будет в ужасном состоянии и разъярен до бешенства. Когда он такой, то с трудом поддается контролю. Нужно его предостеречь, и очень убедительно. Ведь если делом займется полиция, Том Люс, несомненно, узнает о делишках Сидни. Все зависело от того, что перевесит: ярость Сидни или его страх перед Люсом. Я делал ставку на второе. В 18.35 я поднялся к себе. Вспомнив, что предполагается, будто я ужинаю с Джонсонами, я принял душ, побрился и переоделся в темный костюм. Хотя я проделывал все это медленно, у меня оставалось еще три с половиной часа до начала акции. Я налил себе почти неразбавленного виски и уселся перед телевизором, но не смог заставить себя увлечься программой. Выключив его, я принялся ходить взад и вперед по гостиной, волнуясь и нервничая, то и дело поглядывая на часы. В желудке начались спазмы, но виски сняло неприятные ощущения. Ни с того ни с сего я вдруг вспомнил о Дженни и решил поговорить с ней. Полистав записную книжку, я нашел телефон городской больницы Луисвилла и позвонил туда. После недолгого ожидания послышался голос Дженни:

– Алло?

– Приветствую тебя, – я сел, неожиданно чувствуя, как меня покидает напряжение. – Говорит ваш старый коллега. Как здоровье, Дженни?

– Ларри? – Неприкрытая радость в ее голосе сразу подняла мне настроение. – Как мило, что вы позвонили. У меня все отлично. Я уже могу ковылять на двух палочках.