Поцелуй навылет

— Конечно, ты банален, — честно пробормотала Фоби, пытаясь говорить мрачно и равнодушно. — Ты весь вопиющее клише. Ты светловолосый, голубоглазый, высокий и невероятно привлекательный. Ты явно слишком умен, слишком образован, слишком хорошо воспитан и, возможно, слишком хорош, чтобы быть правдой. — Она сделала глубокий вдох, дабы достойно закончить свою речь. — Да, — выдохнула она и скрестила за спиной пальцы, готовая к очередной неправде, которую ей предстояло сказать. — Ты настоящее клише, Феликс. Ты притягателен, великолепен, восхитителен. И ты прав — твоя ложь действительно вышла наружу. — И если ты до сих пор этого не понял, то у тебя на самом деле серьезные проблемы с головой, — с усилием закончила она.

— Понятно. — Феликс засунул руки в карманы и посмотрел на нее сквозь темноту. — Значит, я тоже тебе понравился, так?

Фоби засмеялась и еще крепче скрестила пальцы за спиной.

— Да. — Она вздрогнула, удивляясь тому, что ее пальцы внезапно разжались, чтобы поправить платье из разрезанного покрывала. — Пожалуй, ты мне тоже нравишься.

— А теперь, когда мы выяснили обоюдную склонность друг к другу, мы можем помириться?

— Хочешь сказать, во всем разобраться?

— Да.

— А теперь скажи, где находится твоя гостиница. И только попробуй солгать мне, черт возьми!

Его реакция на комнату была предсказуемой. Сначала он испуганно замолчал. Потом взволнованными криками одобрил потрепанное барахло, сваленное в ее комнате, а когда услышал неподражаемые прерывистые вздохи и пронзительные крики притворного оргазма, которые раздавались из соседней комнаты, он истерично расхохотался. В этот момент он обнаружил частичное отсутствие покрывала для кровати.

— Ты действительно сделала это! — восторженно захихикал он, указывая пальцем на ее сверхмодное платье. — Черт, не могу в это поверить. Боже, ты просто великолепна!

— С его помощью я прошла в клуб. — Фоби присела на край стола и покосилась на Феликса. Ей внезапно захотелось, чтобы он ушел.

Он продолжал смеяться. Тогда Фоби схватила свой купальный халат и направилась в темную ванную, чтобы снять с себя это нелепое одеяние.

Когда через пять минут она появилась вновь, то чувствовала себя уже спокойнее и была готова продолжить игру. Она завязала пояс халата тройным узлом — он должен был служить ей поясом целомудрия — и теперь сомневалась, что ей удастся освободиться от халата, не говоря уже о том, чтобы его смог снять Феликс.

Она обнаружила его сидящим на своей кровати.

— Садись! — приказал он.

Фоби присела на край стола.

— Хорошо. — Феликс пожал плечами, задумчиво рассматривая ее. — Знаешь, тебе не нужно быть в таком сильном напряжении.

— Я знаю. — Фоби скрестила ноги и холодно посмотрела на него. — Это мой личный выбор. Мне нравится быть в напряжении.

— Мне тоже. Когда я в напряжении, то люблю, чтобы он был крепким. А когда я расслабляюсь, то люблю кое-что еще более крепкое.

— Пожалуй. — Фоби была не совсем уверена в том, что она понимает, о чем идет речь. Может, он говорил о напитках?

— Чем крепче, тем лучше, — согласилась она, блеснув веселой улыбкой. — Хотя я уже и так крепко набралась.

— Правда? — ухмыльнулся Феликс, наклоняясь вперед, чтобы расшнуровать ее сапоги.

Фоби начала замечать, что игра слов удавалась у них не особенно хорошо. Она осторожно кивнула.

— Тогда, крошка, не могу этого дождаться, — пробормотал он, часто моргая, чтобы сфокусировать взгляд на ее шнурках — Я хочу почувствовать твое напряжение, когда мой крепкий...

— Лучше возьми себя в руки, Феликс, — строго сказала она, — потому что сегодня ночью тебе придется рассчитывать только на себя.

Феликс громко расхохотался. Опустив рыжую голову так низко, что он почти касался лицом носка одного расшнурованного сапога, он смеялся с детской несдержанностью.

— Я слишком хорошо воспитан, чтобы взять дело в свои руки в присутствии такой леди.

Почему же, подумала она, ей хотелось обвить руками его загорелую шею?

— А теперь расскажи мне о своем детстве, Фоби Фредерикс. — Он достал бутылку с текилой и задумчиво посмотрел на нее, опираясь подбородком на ее горлышко. — От рождения до... скажем, восемнадцати лет. Начинай. — Раз уж мне нельзя раскрыть твои ноги, — он пожал плечами, — я буду раскрывать твои тайны.

Он коснулся губами горлышка бутылки и выжидающе взглянул на нее.

Фоби глубоко вздохнула. Каким образом она могла дать краткое описание своего детства без упоминания Саскии?

Как-то ей удалось это сделать. Рассказ о самой счастливой поре жизни занял у нее не больше тридцати секунд, и ей удалось избежать почти всех слов с буквой «с», правда, ей пришлось обойти молчанием лет десять. На самом деле она вообще старалась не употреблять слов с буквой «с», потому что у нее заплетался язык и она говорила почти так же плохо, как фетишист с проколотым языком.