Поцелуй небес

затворничестве выздоравливающей Антонии Браун на Остров началось паломничество: журналисты спешили заполучить интересный материал, представители рекламных агентств - заключить контракты на следующий сезон. Службы Брауна, укрепленные охраной и оборонительная тактика Артура с трудом сдерживали натиск. Сообразив, что официальные визиты в убежище Антонии исключены, наиболее пронырливые репортеры пытались проникнуть на Остров самостоятельно. Кое-кому даже удалось заснять плавающую или скачущую на лошади девушку и дать заметки с интригующим текстом: "В затворничестве Антонии скрывается какая-то тайна." Затем строились самые разнообразные предположения, способные объяснить уединение физически абсолютно здоровой звезды. Артур ответил на эти нападки новым роликом, в котором рассказывал о том, что Антония посвящает свое время литературе, пению и спорту, освоив верховую езду и развив вокальные дарования, отмеченные еще в пятнадцатилетнем возрасте на конкурсе в Сан-Франциско. Действительно, Остин приятно удивился, заслышав из гостиной, где стояло прекрасное фортепиано, робкие трели. Алиса давно не садилась к инструменту, к тому же игра была далеко не профессиональной. Пойманная с поличным, Вика торопливо захлопнула крышку. Но Остин и подошедшая Алиса уговорили-таки ее сыграть весь небольшой репертуар, подобранный на слух с Катиной подачи. Никого не смущало звучание в доме русской речи - ведь Антония прекрасно говорила на этом языке, правда с французским акцентом. Но кто же из домой челяди мог определить особенности произношения чужого языка? Виктория спела несколько арий из оперетт, парадируя специфическое исполнение, а потом любимую Катину "Журчат ручьи..." - песенку из кинофильма "Весна". Браун пригласил настройщика и поручил Алисе немного заняться музыкой с девушкой. Она иронично и грустно посмотрела на него, определив свое отношение к нелепой затее, но пообещала попробовать. Сидя у себя в кабинете и прислушиваясь к женским голосам в гостиной, сопровождающими звуками фортепиано, Остин думал о том, как приятно быть обыкновенным обывателем, заботясь о своей семье, конюшне и садике, слышать стрекот газонокосилки, давать поручения по дому мадам Лани и досадовать на шум в соседней комнате. Господи, до чего же хорошо! Он не успел насладиться и пятью минутам идиллии, как в кабинет ворвался Шнайдер с сообщением, что на пляже изловлен очередной посягатель на частные владения Браунов, по-видимому, репортер, выдающий себя за друга семьи.

- Распорядитесь, Артур, что бы его доставили ко мне, - попросил Остин и через пять минут после криков и возни за дверью в комнате появился, сдерживаемый охранником за выкрученные руки, долговязый парень.

- Дядя Остин, они разбили мои очки! - крикнул с порога, пытаясь освободиться от стражи, Жан-Поль. Его глаза близоруко щурились, а щеки пылали румянцем негодования. Но вдруг он замер, пытаясь изобразить галантный поклон - в комнате появились привлеченные шумом женщины. Алиса не могла удержать смех при виде пытающегося оправдаться охранника. Виктория же оторопела - еще никогда и никто не смотрел на нее так, как этот стремительно бледнеющий парень. Долгий - долгий взгляд - целый сюжет, если его разложить на отдельные составляющие. В начале - удивление, про которое говорят: словно громом пораженный. Потом бурная радость, от которой кричат и вопят во все горло. И, наконец, благоговением тихого восторга. Именно так, оказывается, выглядит любовь...

- Тони, ты изменилась... - сказал он потом, когда они остались вдвоем. - Я видел снятый здесь сюжет... Вообще-то я абсолютный профан в моде, особенно в высокой, но теперь стал следить... Вернее... - Жан-Поль, чувствующий себя без очков абсолютно незащищенным, прятал глаза, стараясь избегать прямых взглядов. - Просто мне приятно, что моя детская подружка, почти кузина, выросла в Символ. Да-да все так и вопят, захлебываются "Символ чарующей женственности!"

- Какой ужас! По-моему это звучит ужасно манерно. Так и хочется скорчить гадкую гримасу, - нахмурилась Виктория.

- И голос немного изменился... Извини, ведь все пугали, что у тебя был шок, ну там, в лавине - я даже хотел приехать в клинику, но... ты ж понимаешь - занятия в Университете... Вот теперь я заявился суда сам, без предупреждения. А то ведь могли и не пустить.

- Тебя - не могли, ведь ты, выходит, самый мой близкий друг детства. А я нуждаюсь сейчас в хороших друзьях, - Виктория осмелела, не следя за своей речью и поведением. Эйфорическая приподнятость от присутствия Жан-Поля отменила все табу. Да разве можно подозревать во враждебности того, кто смотрит на тебя такими глазами!