Поцелуй небес

События разворачивались с судорожной быстротой, как кадры старых кинофильмов: прогуливающийся джентльмен замечает на балконе отдыхающую девушку, он же, в белых перчатках, вручает ей, смущенно потупившейся, букет пышных бутафорских роз, он же в костюме жениха под руку с невестой спускается по ступеням собора и вот, о ужас! Девица, погнавшись за бабочкой, падает со скалы в морскую пучину, а безутешный молодожен рыдает над вытащенным на прибрежный валун юным трупом в чудесным образом уцелевшим и даже не намокшем кудрявом парике.

Прибывшая в Лондон мадмуазель Браун была доставлена в номер-люкс фешенебельного отеля «Рондо». Шнайдер получил достойный апартамент рядом. К обеду шофер Астора привез девушку к лорду домой, где вначале в дождливом, промокшем, осеннем парке, а потом у пылающего жаром камина состоялась весьма содержательная беседа.

— Антония, я не молод. В ноябре мне исполнится 36 («как Шнайдеру!» подумала Тони). Многие пророчат мне отличную политическую карьеру. Но даже в случае неудачи мое состояние позволит обеспечить твое существование не хуже принцессы Монако. Ты будешь представлена ко двору, у тебя будут выезды, свой дом и прислуга. Ты сможешь оставить свою работу или сохранить для удовольствия часть самых интересных контрактов. Если пожелаешь — можешь начать любое другое дело — я окажу тебе финансовую и деловую поддержку, — Астор жадно глотнул воздух, продолжил: — Я здоров, ты можешь получить подробную справку у моего домашнего врача. Я имею довольно необычное, но не претящее женщине хобби. Сейчас я покажу тебе мою, ставшую знаменитой коллекцию. — Он методично шагал рядом с Тони по бесконечной кленовой аллее, не замечая усиливающегося дождя. «Боже, лорд, кажется, хочет предложить мне содержание. Мне — Антонии Браун! — молнией пронеслось в голове Тони. — Я покажу этому наглому аристократишке!»

— Вашего дворецкого не затруднит вызвать мне такси? — светски холодно улыбнулась она. — Но прежде я должна хотя бы просушить обувь. Хочу обратить ваше внимание на не совсем благоприятствующую прогулкам погоду.

Джон смахнул со лба мокрую прядь и робко улыбнулся:

— Простите, простите меня, Антония! Я готовил эту речь уже два дня, как перед выступлением в парламенте. Кажется, я переутомился. Скорее греться в каминный зал — он у меня всегда великолепно протоплен!

Седой, солидный слуга с невидящим взглядом принес вазу с бисквитами и хрустальные бокалы с золотыми гербами.

— Что вы будете пить? Мне кажется, надо что-то погорячее, учитывая грозящую простуду! — Дони открыл — дверцу в дубовой панели, представив подсвеченный изнутри бар.

— У вас нет возражений против шотландского глинтвейна? Конечно, он более приемлем в матросской таверне, но выглядите вы сейчас, как после хорошего шторма. — Астор кивнул слуге. Тони отрицательно покачала головой и поднялась.

— Кажется, мне удалось немного согреться у огня. Благодарю за гостеприимство, но, боюсь, что мне пора. Ваша речь удалась, но адресат выбран неверно. Сэр Астор, вы чрезвычайно щедры в своих намерениях устроить мою жизнь. Увы, я слишком молода для того, чтобы пренебрегать условностями. Кроме того, меня хорошо воспитали!

— Антония! — Астор вскочил. — Антония — вы поняли меня превратно! Я никогда не посмел бы предложить вам… Боже… как вы могли подумать такое! — Астор сморщился как от зубной боли.

— Если я правильно информирована, вы помолвлены с леди Патрицией Грейс, — смиренно опустила ресницы Тони. Искоса она наблюдала за его смущением, за ставшими вдруг не ловкими движениями провинившегося школьника. Казалось, Джон не мог найти слов, прислонившись к камину, он молча созерцая танец огня. «А он мил, решительно — очень мил. И вовсе не стар. Эти скрутившиеся от дождя завитки, грустные умные глаза и какая-то роковая тайна, скрывающаяся за сумасшедшей безрассудностью поступков», думала Тони, загрустив вдруг по несостоявшейся пока в ее жизни любви. Она машинально взяла принесенный слугой горячий напиток и память тела, скорее чем память души, взмолилась о продолжении этого вечера, о том, чтобы Астор остался рядом. Она, как бы на минутку, присела на краешек кресла, задумчиво теребя брелок на запястье.

— Джони, я не назвала главной причины моего отказа: я настолько наивна, что мечтаю о настоящей любви…