Поцелуй небес

— Постарайся поспать, девочка, постарайся немного поспать, маленькая моя… Но широко распахнутые глаза Антонии упорно смотрели в одну точку, она уже не плакала, а только изредка судорожно всхлипывала, словно давясь воздухом.

Под дверью ее комнаты с разрывающимся от боли сердцем метался Жан-Поль. Как мог он помочь ей как объяснить, что готов отдать всю свою жизнь за улыбку Антонии, благосклонно обращенную к нему… Нет, готов никогда больше не видеть ее, лишь бы она была счастлива, пусть с кем-то с другим. Лишь бы только была счастлива…

А в полдень всех потрясло новое экстренное сообщение: «Трагедия, стоившая жизни Джону Леннону, чуть не повторилась с американской рок-звездой Клифом Уорни. Час назад, после концерта в Паласс-Холле Филадельфии он был тяжело ранен каким-то фанатиком при выходе из служебного подъезда. К счастью врачи из больницы Святого Патрика, куда был немедленно доставлен пострадавший, сообщили нам, что жизнь „неистового Лиффи“ вне опасности. Пуля лишь задела верхушку левого легкого… Потом крупным планом было показано лицо злоумышленника, молодого бледного парня и его соучастника, в котором все сразу узнали Артура Шнайдера. — Прибывшая на место происшествия полиция задержала Уго Рендолла, студента, сделавшего два выстрела по Клифу Уорни и Артура Шнайдера — менеджера знаменитой Антонии Браун. Шнайдер, захваченный толпой с заряженным „магнумом“ в руке, свое знакомство с Рендоллом отрицал, как и соучастие в преступлении. „Жаль, я опять не успел!“ — сказал он нашему корреспонденту. Надеемся, что в следующих выпусках мы сумеем растолковать вам смысл этой загадочной фразы», — пообещал комментатор «Новостей.»

Антония не нуждалась в версиях комментатора, ведь это ей предназначались слова Артура и его взгляд, брошенный в объектив телекамеры — затравленный и виноватый, словно молящий: «Прости меня, детка…»

…Гости потихоньку разъехались, как неслышно расходятся с похорон. Никто и не вспомнил, что где-то затерялась тихонькая Виктория. Только Августа Фридриховна, уезжая в аэропорт, все настаивала, чтобы девочке обязательно передали адрес и телефон Бенджамена. Над островком нависли тучи. На следующий день после гибели Астора, Антония сообщила матери, что не намерена сохранять ребенка. Ее аргументы были достаточно убедительны: Антония Браун не обычная девушка и не может себе позволить остаться беременной невестой без жениха, а кроме того, потерять целый год в самом расцвете своей карьеры. И вообще, этот ребенок, ничего особого для нее не значит…

— Для тебе не слишком важно, что таким образом продолжиться присутствие Джони? — понимая уже, что спрашивает не о том, задала вопрос Алиса.

— Я вообще мало задумываюсь над какими-то символическими вопросами «продолжениями рода», «подтверждениями вечной любви». Это все для романов и старых дев, — с вызовом ответила Тони. — Мне очень жаль Астора… но и себя тоже. В этой истории я пострадала не меньше… Или чуть меньше.

— Да, у тебя все несколько по другому… Может это и лучше, задумалась Алиса, вспоминая Филиппа. — Как раз в твоем возрасте, Тони, я тоже потеряла жениха. Но не хотела оставаться жить без него. Не умела смириться… А о ребенке я вовсе мало думала. Это было что-то, имеющее косвенное отношение к нам двоим… В результате, я убила его, а не себя. То есть я потеряла своего… первого ребенка. — Алиса чуть не проговорилась, что лишилась способности к материнству вообще и только значительно позже, выйдя замуж за Остина ощутила весь трагизм своей потери. Она не хотела, чтобы Антония повторила ее путь, нет, она просто не могла допустить этого. Ах, если бы дочери можно было бы объяснить, какой опасности она подвергает свое будущее, решившись прервать беременность… Ведь шанс забеременеть еще раз очень невелик — никто не может предсказать, как обернется для Антонии Браун, урожденной Динстлер, чудесный подарок Пигмалиона.

— Тони, ты еще очень молода. Нет сомнения, что потерянный год не способен испортить твою блестящую карьеру. Возможно, придется немного поднажать, отвоевывая свое место после «каникул». Но ведь выигрыш стоит того — ты даешь жизнь новому существу, которое потом, когда ты повзрослеешь и будешь нуждаться в этом, станет самым близким тебе человеком. А возможно — и смыслом твоей жизни… Пока тебе не понадобится твой ребенок, я обещаю, ты не будешь связана с ним ничем — ни заботами, ни ответственностью, ни даже формальным родством… Ведь можно все устроить так, что Антония Браун останется для всех прежней… и без всякого сомнения будет продолжать демонстрировать туалеты непорочной невесты. — Алиса старалась быть убедительной. Аргументы дочери по сравнению с жизнью ребенка казались ей мелочными, ничтожными. Но Алиса чувствовала, что не стоит ломиться в закрытую дверь: придет время и она сама распахнется — Тони прижмет к груди своего ребенка.