Поцелуй небес

— Ах, Остин, я знаю о чем ты тут думаешь! Двери закрыл и даже балкон, словно мысли способны разлететься как мотыльки, разнося твои тайны. Вернее — наши. У нас теперь даже внучка общая… — Алиса присела на подлокотник кресла, обняв мужа за шею.

— Я, Лизанька, никак не могу постичь, как нам удалось все так запутать? Знаешь эффект ленты Мёбиуса? Поворачиваешь ленту бумаги на 180 градусов, склеиваешь и получаешь черте что! У кольца нет ни начала, не конца — бесконечное кружение и перетекание плоскостей… Теперь вика, по воле случая и нашего Пигмалиона не только перевоплотилась в Тони, но и подменила ее. И главное — невозможно понять, правильно ли мы поступили?

— Мне кажется, еще рано делать выводы. Помнишь июнь 1978 года, когда ты собрал здесь друзей, чтобы рассказать о нашей истории, представить дочь, подвести итоги? Все поддержали заговор молчания вокруг тайны рождения Антонии. Даже Ванда и Йохим, которым впервые показали их семилетнюю дочь новые родители, не нарушили тайны, как ни тяжело им это было. — Алиса в который раз мысленно поблагодарила Ванду за ее материнский подвиг.

— Но ведь иначе было нельзя. Мы все вместе спасали девочку, напомнил Остин.

— Да. И думали, что перевалили самую трудную вершину своих запутанных взаимоотношений. А помнишь, что сказал Йохим? «Это еще не конец!» И оказался прав. — Алиса вздохнула, выдавая свою обеспокоенность. — Прошедшие десять лет еще туже затянули петлю…

— Не надо печалиться! — Остин встал и распахнул дверь на террасу. Если бы сегодня мы собрались все вместе, я не стал бы мудрить и нагнетать тучи. Посмотри — наш спектакль набирает силу. На сцене полно новых участников… Чего стоит эта девяностолетняя кокетка Августа, которой, я думаю, еще предстоит спеть свою основную арию, преданный Шнайдер, неведомые русские женщины — Катерина, Евгения — мои, между прочим, невестки? А как тебе, Лизанька, нравится юный Дюваль? Если честно, я бы мечтал о таком зяте.

— Зяте? То есть муже для Тони или для Вики? — Алиса рассмеялась. — Ты опять все запутал, забывая, что Виктория — двойняшка своей тети, а на самом деле — «дублерша» дочери Йохима… Ой, Остин, во всем этом разобраться непросто. Но очень хочется, чтобы все были счастливы.

— И это главное, Лиза. Если бы мы каким-то чудо собрались вместе, я постарался бы объяснить, что любовь огромна и многолика. Что Дани и Йохим мне больше, чем братья, а русская внучка стала такой же родной, как и рожденная Вандой девочка, которая называет тебя мамой.

— Мы любим их, Остин. Но как распорядиться капиталом нашей любви, как сделать счастливыми этих девочек — так фантастически похожих и таких разных? Что нам делать со всеми тайнами и всем клубком сложных взаимоотношений?

— И с врагами также, черт бы их побрал! — Остин с хрустом переломил карандаш. Я никогда не прощу себе, если моя оплошность или слабость станет причиной беды. Не пугайся, милая, но нам предстоит преодолеть еще не одну опасность. Я думаю, что Клиф Уорни…

— Уорни! — подхватила Алиса. — Поверь моему чутью, без него не обошлось в трагедии с Астором. Итак, дорогой мой Монте-Кристо, борьба продолжается. Спектакль — тоже. И ты, как его «режиссер», и впредь должен быть таким же мудрым и мужественным, чтобы… В дверь постучали, заглянула Виктория. Увидав их беседующими, поспешила удалиться.

— Постой, детка! У меня для тебя хорошие новости. Только не хотелось рано будить, — окликнул ее Остин и рассказал о встрече своего агента с Евгенией.

— Я так рада! — Виктория повисла у него на шее. — Ты замечательный дед, папочка! Хотя и очень законспирированный, — прошептала ему в щеку Виктория. — А знаешь, мне вовсе не трудно называть тебя папой в этом нашем спектакле. Совсем нормально получается. Только вот Алису…

— Понимаю, девочка. Мне тоже не просто играть свою роль. Потому что я, если честно, боюсь, поймавшись на внешнем сходстве, отдать тебе ту часть любви и тепла, которая предназначается дочери. Ведь Антонии сейчас труднее всех… Но ничего, все пройдет, мы поможем друг другу и станем большой образцово-показательной интернациональной семьей!

— Вот здорово! — обрадовалась Виктория. — И Максим, и русские, и Йохим, и все-все здешние друзья! Вообразите, что это будет, когда все соберутся вместе… Представляю огромный стол под цветущими деревьями, или, наверно, здесь — над морем. И все сидят вместе — нарядные, счастливые… Много красивых, радостных лиц, таких восторженных, как от победы… Знаешь, как в Большом театре, когда все актеры выходят в финале на поклон, взявшись за руки: герои, злодеи и даже те, кого убили еще в первом акте… Так здорово, рядом с Онегиным — Ленский, Одетта в обнимку с Одиллией, а Демон зла улыбается Принцу! Дождь букетов, крики «браво», аплодисменты…

— А знаешь, что ты забыла? — В уголках глаз Остина брызнули лучики веселых морщин. Это была улыбкой Алексея, задающего дочери вопрос «на засыпку».

— Тех, кто еще родится?.. А может, Бемби, Шерри? — гадала Тори.