Поцелуй небо (ЛП)

Я подхожу к туалетному столику, чтобы ещё раз осмотреть своё лицо. Не может быть все так плохо... ну, не очень то всё и хорошо. На моей скуле красуется фиолетовый синяк. Могло быть и хуже. Мой глаз мог распухнуть и сочиться гноем — так сказал мне Коннор, чтобы уменьшить мои страдания. Это сработало. Теперь я просто счастлива, что мне не придется иметь дело с наполненным гноем глазом.

И я также могу сказать, что меня ударили. Девичник ещё не вышел в эфир, но если кто-то подумает, что это моя вина, мне всё равно.

Коннор входит в спальню, без рубашки и в черных брюках. Его мышцы напрягаются на его животе, опускаясь вниз к тому месту, которое я видела сегодня рано утром. Он не осознаёт, насколько он сексуален — нет, нет, он определенно знает, насколько он горяч.

Он держит две вешалки с рубашками.

— Белая или синяя сегодня?

— Ты пришёл сюда, чтобы похвастаться своим телом?

Его глаза сверкают озорством, говоря мне, что именно это он и сделал.

— Мне нужны твои безупречные советы по моде, дорогая. Белая или голубая?

Но мне это нравится больше, чем он думает. Я чувствую себя комфортно и нормально. Делиться пространством. Делиться друг с другом. Я хочу просыпаться и быть женщиной, которая выбирает, какой цвет ему надеть на день, и я хочу, чтобы он был мужчиной, который выбирает, в какой позе мы будет заниматься любовью ночью.

— Белый, — легко отвечаю я. — Ты мне нравишься в белом.

— Ну значит синяя, — непринужденно отвечает он.

Я свирепо смотрю на него, а его взгляд буравит моё тело, дразня меня ещё больше. Он любит приводить меня в бешенстве. Он кладет синюю рубашку на стол и снимает с вешалки белую.

— Над чем ты сегодня работаешь? — спрашиваю я, направляясь к двери, моя сумочка висит на предплечье.

— Над моим предложением для Cobalt Inc., — отвечает он. — Члены совета директоров одобрили его сегодня утром. Оно вступит в силу в течение следующих нескольких месяцев.

Он до сих пор не раскрыл, что он делает с компанией.

Я думаю, он просто хочет удивить меня.

Я выскользнула в прихожую, одетая в темно-фиолетовое платье с баской. Прежде чем я успеваю спуститься вниз по лестнице, Скотт поднимается по ней. Его уродливые серые глаза впиваются в мои. Действительно, какая бы часть его личности ни была прилично симпатичной или сексуальной, она вдруг стала гнилой, как гнилое серное болото.

— Роуз, как дела? — сердечно спрашивает он.

— Блестяще, — говорю я. — Как всегда.

Ну а что? Я никогда не утверждала, что я скромная.

— Конечно. Ты член Менсы(Менса — крупнейшая, старейшая и самая известная организация для людей с высоким коэффициентом интеллекта) ты закончила школу будучи в топе первых своего класса, и ты знаешь случайные факты, которые никого не волнуют.

Придурок.

Он сверкает яркой улыбкой.

А вот и почему у меня не будет детей. Прости, Коннор. Мои яичники только что засохли и умерли.

Прежде чем я успеваю парировать что-то более неприятное, он спрашивает: — Где твое ожерелье?

Я хмурюсь, и мое сердце подпрыгивает от страха. Неужели я его потеряла? Я быстро ощупываю грудь и расслабляюсь, когда мои пальцы находят гладкий бриллиантовый кулон. Я даже опускаю взгляд вниз, чтобы проверить. Тонкая цепочка все ещё застегнута.

Теперь он просто пытается бессмысленно раздражать меня.

— Иди беси кого-нибудь другого, — огрызаюсь я. — Желательно, чтобы это был кто-то из другой вселенной. Может быть, ты воссоединишься со своими предками.

Я пытаюсь протиснуться мимо него, но он шагает в сторону и загораживает мне путь.

— Я говорил о другом твоем ожерелье. То, в котором больше одного бриллианта.

— У меня много бриллиантовых ожерелий, Скотт, — отвечаю я, не понимая, насколько стервозно и высокомерно я звучу, пока не становится слишком поздно.

— Не так много бриллиантов, — говорит он, делая шаг ближе ко мне. — Внутри у него кожа.

И затем он отходит влево, засовывает руки в карманы и уходит.

Я застыла на месте, слишком ошеломлённая, чтобы спустить ногу на лестницу.

Он говорил о моем ошейнике. Мой бриллиантовый ошейник.

О том, который я надеваю только во время секса.

И у меня никогда не было секса вне спальни или где-либо, где камеры могут снимать.

Что-то не так.

Я чувствую это глубоко в своем нутре.

Ужас, смешанный с паранойей, тошнотворное сочетание, несет мои ноги вниз. Я работаю на автопилоте, пытаясь избавиться от слов Скотта и продолжить свою повседневную рутину.

Завтрак. Ванильный йогурт с клубникой и гранолой, а затем я отправляюсь в Нью-Йорк, чтобы представить себя новым сотрудникам Calloway Couture.

Мои каблуки стучат по твердому дереву, делая решительные шаги. Две ступеньки вниз, и я останавливаюсь, тревожные мысли закрадываются снова, несмотря на то, что я срочно пытаюсь отмахнуться от них.