Поцелуй Первым | Король Столицы (СИ)

Если Кулак подстроит расправу над парнем… нам предстоит серьезный решающий разговор. Которого я боюсь больше всего на свете. Но калечить людей при моем участии я никогда в жизни не позволю.

Когда выхожу посвежевшая из ванной, в полотенце, которым еще и не воспользовалась, на улице слышится шум мотора. А потом Кулак в калитку стучит.

Зависаю приблизительно на минуту. Раздумываю как поступить, а шерстренки в голове не прокручиваются. Заело механизм.

Вздохнув, платье натягиваю на местами мокрое тело и иду ему открывать. Одежда теперь ощущается омерзительно грязной.

Распахиваю калитку и тут же обратно поворачиваю, даже не взглянув на примчавшегося ревнивца.

Только уже внутри пристройки к нему лицом обращаюсь.

Он с пакетом гигантским в руках, весь наезжаченный, волосы напрочь мокрые.

— Ванька у близнецов остался, — басит грузно, — водила его с утра заберет.

— Я знаю, — стараюсь мягко отвечать, — он мне позвонил.

Сваливает накупленное на тумбу покошенную, и та едва не качается под тяжестью. Полная торба рыбы красной, деликатесов, сладостей, пива. Бутылка шампанского.

То шампанское. Наше. Такое дешевое, что даже я обычно не покупаю за такую цену.

— Не буду гондона трогать. — Одной рукой в стол упирается, другой — в стену. — Просто Игнат с ним побазарит. Даж работать его оставит. Чтоб не взъелся на тебя.

Невысказанным звучит «и чтобы я не убил его после».

Порываюсь ответить что-то, но он мне не дает. Раскачивается напряженно на месте.

— Я тебе сейчас скажу кое-чего, а ты слушай меня, Алиса. Чтобы такого больше не было — что ты молча развернулась и поехала на ночь глядя. Так дела не делаются. Смотреть на меня противно? Так не смотри. Но в хате чтоб была. Чтоб я знал, где. Я эти сбегания терпеть не буду. И закидоны-угрозы, что сегодня уйдешь куда-то. Это плохо кончится. Не для нас, маленькая, а для всех вокруг.

Я дергаю сама себя за край платья, и не знаю, в какую сторону голову повернуть. Вася смотрит на меня пристально, глазами даже не двигает. Но его ладонь тумбу покачивает.

— Мне не противно на тебя смотреть. Я устала так сегодня, — запрокидываю лицо, и стараюсь брови разгладить, когда гляжу на Кулака. — Такой день тяжелый. Они все энергию у меня выпили, мужики все эти.

Тумба больше качкой расходится.

— Какие «все эти» мужики?

— Да там еще один на меня наехал до этого, — вздыхаю. — Мне нужно… Мне просто не по себе было от нашей разборки.

Он голову вниз опускает на пару мгновений, а когда взгляд обратно вскидывает, носом воздух шумно затягивает.

— Закончили разборку тогда. Тебе расслабиться надо, тебе вообще все это переживать не надо. Ты радостной должна быть.

— Ну, не получается радостной всегда оставаться, — почти шепчу, — надоедает такое, когда на меня наезжают.

— Иди сюда, отдыхать тебе нужно.

По плечам мне почти что ласково ладонями проводит, и по спине гладит. Вскидываю осторожно на него глаза. Осторожно, потому что обжечься боюсь.

Только писк короткий выдаю, когда он на руки меня подхватывает и кровати несет. Слава богу, просто усаживает меня, и сам почти за спиной устраивается. Целует меня висок с шумным выдохом, а я за ладонь его цепляюсь.

— Алиса, у тебя не должно быть стресса, переживания этих всяких. Ты почему нервничаешь так. Да шли всех нахуй, хотя бы мысленно. А ты паришься.

Придумываю, какимими слова ответ сформировать, не очень получается, потому что он сухими губами по всему моему лицу проходится. Сбивчиво и самозабвенно. Я таю, я замедляюсь вся.

Несдержанно поворачиваюсь, и затягиваю его в поцелуй глубокий и грубый. Нуждаюсь в нем. Хочу передать отчаяние.

— Алиса, — шепчет он заторможенно и сдавленно, — Алиса, моя маленькая…

— Я так люблю тебя, — не могу остановиться, — мне кажется, сердце разорвется. Не смейся надо мной, пожалуйста. Я так боюсь… я не хочу разочаровать тебя. Чтобы выглядеть такой… такой неудачливой. Проблемной. Ко мне часто… цепляются.

— Где я смеюсь, — злится он, — чего смеяться.

Беспорядочными поцелуями проходится по всей коже лица, так интенсивно, что я голову постоянно откидываю.

— И чтобы я больше не слышал, — с хрипотцой в голосе рубит, в переносицу мою упирается, — хрень эту. Про неудачливую, и еще хуйня про проблемную. Ты с дуба упала? Маленькая, ты здесь ни при чем. Уродов полно. Но у тебя я есть. Скоро все узнают, что ты Васи Кулака жена. Давай, хрень вон из головы, тебе расслабиться надо.

Разгоняет волны тепла мне по шее, плечам и спине. Даже под волосами пальцами надавливает, типа, это массаж. Сдерживаюсь от улыбки, потому что он заприметил, как я на кухне сегодня себе такое делала.

Медленно, почти невесомо платье до пояса опускает. Вспыхиваю от стыда, что мои соски уже увеличись и торчат. И от переживаний стыда возбуждаюсь на полную катушку.

Он гладит и сминает обнаженную кожу, засматриваясь на каждую выпуклость. Укладывает меня на спину неспешно, сам дыхание задерживает постоянно.

— Ручки вытяни, — мягко требует. Тихо.

Когда устраиваюсь — над головой вытянув руки на всю длину, — то пальцами задеваю кованое железо изголовья кровати. И цепляюсь за перекладину ладонями.