Поцелуй победителя

Кестрель уставилась на бурую шкуру Ланса и попыталась оттереть темное пятнышко на плече коня.

— Арин на время ударился в пиратство, но исключительно из благородных побуждений, — продолжил Рошар. — Теперь, когда королева взяла управление городом на себя, я надолго здесь не задержусь. Арин тоже. Мы оба отправимся на юг. Разумеется, после аудиенции у королевы.

Глаза защипало. Кестрель потерла пальцы, которые были в пыли, друг о друга. Когда она подняла взгляд, то обнаружила, что Рошар смотрит на нее с сочувствием, но в то же время изучающе. Кестрель догадалась, что он пытается увидеть, и решила не выдавать своих чувств. Глаза уже не застилала пелена подступивших слез. Кестрель достала из кармана ключи, сняла тот, что отворял ее покои в восточном крыле, и отдала Рошару. В эту секунду она поняла, почему облик королевы причинил ей такую боль. Ключ от сада на крыше Кестрель отдавать не стала.

— Ты будешь жить в моих покоях, — решила Сарсин.

— Ладно.

— Нам нельзя ее злить.

— Я знаю.

Сарсин внимательно посмотрела на Кестрель:

— Арин бы не испугался королевы. Он бы не позволил ей так командовать, будь он здесь.

Кестрель не была в этом уверена. Она подозревала, что Рошару известен секрет, касавшийся Арина и королевы, о котором Сарсин не знала.

— Мне все равно, — соврала Кестрель.

Прошло четыре дня. Кестрель дергала сорняки в огороде. Ей это нравилось — приятно было заняться новым делом. Поначалу она ошибалась, выдергивая пряные травы, но теперь научилась. Еще Кестрель с радостью срывала гороховые стручки со стеблей и складывала в корзину. Ей нравился горьковатый, пепельный запах невысоких кустиков, на которых поспевали полосатые эрасти. Их можно было найти только в Гэрране, и плодоносили они как раз в этом месяце. Повар, который обычно смотрел на попытки Кестрель заняться садоводством с добродушной снисходительностью, ухмыльнулся, когда она впервые принесла в корзине эрасти. Плоды оказались неспелыми.

— Нужно подождать. — Его голос звучал почти с укором. — Нельзя их срывать, пока не покажется, что они вот-вот лопнут.

В первый день, проведенный в саду, Кестрель обгорела. Покрасневшая кожа вскоре слезла, сменившись оливковым загаром. От постоянного копания в земле ногти у нее теперь всегда были черными. Поначалу Кестрель вычищала грязь из-под них ножичком, но потом махнула рукой.

В этот день дул сильный ветер. Кестрель не услышала шаги Арина, ступавшего по мягкой земле.

— Я везде искал тебя.

Она подняла взгляд. Волосы, растрепанные ветром, закрыли ей лицо. Кестрель не видела выражения лица Арина, но ей хотелось спрятаться. Кестрель не нравились охватившие ее эмоции — смесь облегчения оттого, что он жив, и ужасного жгучего чувства.

— Мне нужно с тобой поговорить, — начал Арин.

По одному его тону стало понятно, о чем пойдет речь. Она была права в своих догадках. Кестрель отвернулась к грядке.

— Я занята, — сказала она и положила в корзинку плод. Зеленоватый сок потек по руке…

Арин опустился на корточки и нежно отодвинул пряди волос, закрывавшие лицо Кестрель. Потом коснулся ее щеки большим пальцем. Это заставило Кестрель поднять глаза. Он пришел к ней как есть — не умывшись, взлохмаченный, в одежде, пропитанной солью. На подбородке красовался желто-зеленый синяк. Сапоги на Арине были валорианские, высокие, с длинной шнуровкой.

Кестрель не хотела видеть, как его глаза блестят на солнце, точно драгоценные камни. Не хотела чувствовать тысячи иголочек, пробежавших по коже от его прикосновения. Не хотела, чтобы Арин смотрел на нее вот так — будто где-то внутри нее есть дверь, которую он хочет открыть.

— Ты должен жениться на королеве, — сказала Кестрель.

Арин уронил руку:

— Нет.

— Значит, ты дурак.

— Я попросил Инишу переехать в губернаторский особняк.

— Это глупо. Попроси ее вернуться.

— Прошу тебя, послушай. Когда я отправился на восток, я заблуждался на твой счет. И ты была помолвлена. Отказывалась менять свое решение. Я попросил тебя… — Арин резко замолчал.

В памяти зазвучал его голос: «Ты можешь выйти за принца, но стать моей втайне от всех». Воспоминание ранило ее, и эта боль отразилась в глазах Арина. Кестрель словно наяву увидела выражение лица, с которым он смотрел на нее в таверне прошлой зимой. Арин молил о крошечном шансе. Ненавидел себя за это, но не мог не просить.

— Был всего лишь поцелуй, — выговорил он наконец. — Я ничего не обещал королеве.

— У тебя напрочь отсутствует чувство самосохранения. — Сердце громко стучало у Кестрель в груди. — Если ты ей ничего не обещал, так иди и сделай это. Почему, как ты думаешь, она согласилась на союз?

— Это не важно.

— Неужели?! — Кестрель вскочила на ноги, Арин тоже поднялся, схватив ее за руку, в которой она держала корзину. — Это была уловка? — спросила она. Сердце разрывалось между страхом и гневом. — Ты поцеловал ее, чтобы она поверила, что ваш союз значит гораздо больше?

— Нет!

— Тогда почему?

— Потому что я так захотел! — вырвалось у Арина. — Я чувствовал, что нужен ей, и это было приятно.