Поцелуй победителя

Раньше Кестрел дорожила воспоминанием о том, как Арин ей пел. Она боялась, что забудет об этом. Плавные низкие ноты. Прекрасные интервалы или то, как он выдержал длинную череду нот и как сильно ей нравился звук его дыхания, так же, как он уводил музыкальную фразу ввысь, пока она не заканчивалась там, где нужно.

Но после того, как стражники отвязали её от ворот, спина горела огнём, девушка не могла идти сама, а кости, казалось, превратились в желе, Кестрел посмотрела на стакан в руках женщины и приняла его. Она молила о питье.

Стакан был рядом с её губами. Она слышала серебристый аромат ночного наркотика. Мысль стать такой же, как остальные заключённые, уже не казалась ей такой плохой.

Потеря памяти будет благословением.

Да и что ей было помнить?

Тех, кого у нее, по сути, никогда и не было. Друзья мертвы или ушли. Отца, который её никогда не любил?

Стакан накренился. Вода побежала по языку. Она была холодной и вкусной. Кестрел забыла боль, забыла, где находилась, забыла кто она, забыла всё, что она когда-либо боялась забыть.

Глава 3

Арин укрепил свой флот захваченными судами валорианцев.

К акведукам было отправлено несколько дакранских матросов, чтобы они обыскали их и нашли источник яда, поступающего в городской водопровод. Этим источником оказался большой чан, установленный в горном туннеле, который соединял путь прохождения воды с аркадами, спускавшимися по склону к последовательным ярусам арок. Чан был очень умно сконструирован: из него, благодаря встроенным весам и противовесам, в четко отмеренных дозах сочилась густая, бурая жидкость.

Когда Арин его увидел в одной из тех старых траншей, которыми пользовались десять лет назад геранские рабы, чтобы построить туннель, ему захотелось сбросить чан со скал и посмотреть, как тот разлетится на части, ударившись о землю. Но вместо этого, он помог аккуратно перенести его вниз и поставить на городском складе оружия, чтобы воспользоваться в случае осады.

Все в городе пили дождевую воду, собранную в бочках или привезённую из-за города. Всех немного мучила жажда. Это продолжалось до тех пор, пока Арин, подождавший несколько дней, чтобы акведуки очистились, не попробовал воду и не понял, что она не отличалась от той, что была раньше.

* * *

— Ты правда думаешь, что это сработает? — спросила Сарсин.

Сестра Арина, всё ещё бледная, лежала в постели его фамильного дома. Её движения были медленными, и большую часть дня она спала, но по истечении последних нескольких дней, глаза её заблестели ярче.

— Уже работает. — Арин описал различные части миниатюрной пушки, которую он спроектировал и создал в кузнице дакранского замка. — Вот что заставило восточную королеву согласиться объединиться с нами, — добавил он, испытывая при этом неловкость, что, возможно, это было неполным объяснением решения королевы. — Это оружие может дать нам преимущество в борьбе против империи, но нам нужно сделать больше. Сарсин, ты нужна мне. — Он убрал длинные волосы с её лба и заглянул в лицо, так напоминавшее ему отца, в честь которого она была названа… Имя было старомодным, тяжеловесным, и будучи девочкой, она его ненавидела. Он обхватил её лицо руками. — Я не смогу справиться в одиночку.

Она потянулась к нему и сжала его ладонь. Она больше не казалась такой слабой. Сарсин улыбнулась.

— Ты не один.

* * *

Спустя неделю после морского сражения, с востока пришло подкрепление, и Арин был очень рад появлению новых шлюпок, бросивших якорь в его гавани. Ведь уже очень скоро валорианцы нанесут ответный удар — возможно, как он подозревал, где-то вдоль западного побережья.

Одна из новоприбывших шлюпок вызвала настоящий переполох. С самого большого судна на лодку была опущена клетка, и вся эта конструкция медленно поплыла к пристани. По мере их приближения, Арин увидел, что дакранцы на веслах были очень серьезны и молчаливы, стараясь держаться как можно дальше от клетки. Однако одна фигура всё же склонилась к решётке, внутри которой металось животное. Арин сразу узнал молодого человека. Арин почувствовал прилив радости, он не ожидал, что приплывет Рошар.

Восточный принц поднял взгляд и увидел Арина, стоявшего на пирсе. Его лицо разрезала ухмылка. Раньше Арин считал, что у Рошара ярко выраженный череп; нос и уши у молодого человека были отрезаны. Но Рошар казался таким неистово живым. Его чёрные глаза, подведенные зеленью, сияли, а ровные зубы сверкали белизной, и, хотя Арин помнил о своем шоке, когда впервые увидел изувеченного Рошара, то воспоминание теперь казалось очень далеким.

Рошар же, не обращая внимания на испуганные крики матросов, запрыгнул на пирс. Лодка сильно качнулась на воде. Маленький тигр зарычал.

Арин, скрестив руки на груди, подошел к краю пирса.

— Надо полагать, ты привез тигра?