Поцелуй с разбега!

Дима не умел общаться девушками. Последняя его подруга ушла, дав на прощание рекомендации научиться складывать слова, а не объясняться по-тарзаньи междометиями. Молодой человек послушно последовал дельному совету и старательно проштудировал забытый бывшей невестой любовный роман. Сделав скоропалительный вывод о том, что именно нравится дамам, он составил собственный разговорник, который и разучивал в свободное от работы время. Первой жертвой его ораторского искусства стала Лариса. Близорукий со школы Дима стеснялся носить очки, поэтому жил в слегка смазанном мире, не имевшем четких контуров и границ. Увидев однажды, как секретарша директора манерно ест банан, глядя прямо на него, подслеповатый юноша сделал неправильные выводы. Смотрела она вовсе не на него, а на Алексея Константиновича, давившегося обедом за его спиной и красневшего под наглым взглядом подчиненной. Но маркетолог принял это на свой счет и даже попытался рассмотреть расплывчатую картинку в вырезе ее кофточки, продемонстрированную Ларисой при попытке поправить чулок. Демонстрировалось это опять-таки вовсе не близорукому маркетологу, но он об этом не догадывался, прожив еще некоторое время в приятной эйфории надвигающейся любви.

Девушка его разочаровала, довольно грубо и кратко прокомментировав свое отношение к Диминым планам на будущее.

Алексей продолжал игнорировать изнывающую от избытка чувств секретаршу, несмотря на всяческие ухищрения и намеки с ее стороны. Лариса недоумевала: супруга у шефа была уже не первой свежести, ни с кем из сотрудниц он не спал, посторонние женщины в офисе не появлялись и не звонили. Сомнительных знакомств с мужчинами так же бдительной Ларисой обнаружено не было. Все стало ясно в один прекрасный летний день, когда Лариса после работы решила поужинать в ресторане – там она хотя бы не чувствовала себя такой одинокой. Присутствие в заведении мужчин приятно будоражило фантазию и не давало издохнуть последней надежде на устройство личной жизни. Кроме того, девушке казалось, что, наблюдая за парами, можно уловить нечто постоянно ускользающее от ее внимания и составить свою формулу любви. По ее святому убеждению, мужчины были в большинстве своем либо слепцами, либо расчетливыми подлецами. Как обычно, в зале не обнаружилось ни одной дамы, хотя бы приблизительно достойной сравнений с Ларисой: все они были либо слишком старыми, либо вульгарными, либо уродливыми… В общем, при таком раскладе к ней должна стоять очередь, ан нет. Разновозрастные кавалеры увивались вокруг своих дефективных спутниц, а потрясающая девушка Лариса в гордом одиночестве жевала салат из морепродуктов и думала о высоком, давая объективную непредвзятую оценку всему, что шевелилось в поле зрения. Она чувствовала себя ученым, наблюдающим за букашками и знающим все их слабости и недостатки. Неожиданно в зале появилась еще одна одинокая дама. На ней было нечто воздушно-персиковое, тут же квалифицированное Ларисой как выпендреж и эпатаж. Последнее относилось к размеру и форме декольте, открывавшего вид на грудь.

«Такие арбузы прятать надо, а не трясти ими перед людьми. Только аппетит испортила своим мясом», – презрительно скривилась Лариса, продолжая разглядывать новенькую. Метрдотель на подгибающихся ногах присеменил к грудастой и что-то восхищенно залепетал, показывая дорогу. Женщина пошла за ним, возмутительно виляя пышным задом, откормленным на деревенском молоке, и мелькая в вырезе юбки полными загорелыми икрами.

«В таком-то возрасте, и на таких шпильках», – подумала Лариса, проникшаяся неприязнью к тетке, на которую немедленно начали оглядываться присутствующие в зале мужчины. Этот феномен всегда потрясал неустанно борющуюся за собственную стройность девушку: стоило у сильной половины человечества перед носом потрясти куском студенистого мяса, как они тут же переходили от высокопарных рассуждений о духовном к низменным попыткам ухватить филейную часть.