Поцелуй сатаны

Приговор был объявлен на следующий день: Илье Власику — восемь лет, Борису Туркину — девять, как ранее сидевшему за бандитизм, но выпущенному по брежневской амнистии, Павлику — два года условно и направление на принудительное лечение от наркомании. Алле Ляховой — год условно и лечение от наркомании в закрытом учреждении. Остальные участники преступления отделались двух-трехлетними сроками заключения.

— Гуманный у нас суд… — усмехнулся Алексей, когда они с Улановым шли по Невскому проспекту. Был небольшой мороз, но снега на тротуарах не видно. После последней оттепели он так пока и не выпал. Та часть неба, которая была за Невой, желтела. Адмиралтейская игла сияла, мягкий желтоватый отблеск играл на железных крышах зданий, а над Московским вокзалом набухала темно-серая мгла. Она несла с собой мокрый снег и дождь. Новый год Николай отпраздновал в деревне, а в конце января вернулся в Ленинград вместе с Алисой. Лидия Владимировна радовалась их приезду. Теперь лишь в начале марта они поедут в Палкино! На дорогах гололед, да и делать там в это время года нечего, раз с Чебураном вполне справляются с уходом за кроликами. К Новому году намеревались зарезать борова Борьку, но Алиса упросила не делать этого. И когда с длинным узким ножом на деревянной ручке пришел Иван Лукич в надежде на выпивку за работу, Гена сказал, что пока раздумал резать. Алиса кормила Борьку, привыкла к нему и говорила, что он очень сообразительный и ласковый. Ей и кусок в горло не полезет… Чудачка! Ну, уедут они, и брат все равно позовет Митрофанова. Такова уж судьба всех Борек и Машек свиного племени. Он где-то прочел, что свиньи довольно умные животные, по крайней мере, собакам в сообразительности не уступают. Умные, умные, а живут в своих тесных закутках всего год-полтора, а потом их безжалостно режут на мясо и сало.

— Ну, ты доволен, что твоим подопечным дали маленький срок? — спросил Николай.

Алексей был в модном китайском пуховике на молнии, ондатровой шапке, на ногах — теплые зимние кроссовки с легкомысленной расцветкой. Высокий, плечистый, на него иногда оглядывались девушки. Эти смешливые взгляды Уланов на свой счет почему-то не принимал, хотя был одет не хуже и выглядел даже моложе приятеля.

— Врачи утверждают, что наркоманов еще труднее вылечить, чем алкоголиков, — сказал Прыгунов. — Иногда просто невозможно. Может, Павлик и выскочит, а Ляхова вряд ли. На суд даже ее родители не пришли. Они давно махнули на нее рукой. Ты знаешь, кто ее отец?

— Кажется, генерал? — Алиса вроде бы говорила, но Уланов не запомнил. Длинная Лошадь как-то не вызывала у него интереса, впрочем, как и все остальные из этой компании.

— Бывший зампред горисполкома, — усмехнулся Алексей, — Папочка работал в сфере просветительства. Нес культуру в массы. Разве можно подобным людям доверять воспитание молодежи, если у них такая дочь?

— У нас все можно, — хмыкнул Николай, — Ты обратил внимание, что нет в стране ничего такого, чем бы мы могли похвастаться? Слушаешь депутатов на съездах, читаешь газеты-журналы и все больше убеждаешься, что советская власть все возможное сделала, чтобы довести страну до разрухи, а народ — до нищеты.

— Итог таков: из пятерых двое возвратились на праведный путь, один на перепутье, а двое будут лечиться, — подытожил Прыгунов, пропустив критику мимо ушей.

— Кто на перепутье?

— Толик Косой, — ответил Прыгунов — Он по тупости своей или по наивности вообще не замечал, что творилось в этой мастерской. Его даже свидетелем не вызывали. А когда все так повернулось, перепугался до смерти и забился в угол. У него родителей нет, живет с родной теткой по матери. Отца он не знает, а мать от него сразу отказалась. Еще в роддоме. А тетка — добрая душа взяла и вырастила на свою голову…

— Скоро ты разучишься жалеть заблудших овечек, — заметил Уланов, — Столько везде развелось всякой мрази: хулиганов, насильников, бандитов, воров! А кто с ними постоянно дело имеет, тот рано или поздно ожесточается и сам. Известная истина.

— Не знаю, — помолчав, ответил Алексей — Пока я в каждом человеке, с которым имею дело, ищу доброе начало, хочется помочь разобраться человеку в себе, осознать, что он сделал или собирался сделать… Я говорю банальные истины, но это так.

— Или мир перевернулся, или люди у нас стали хуже, злее, завистливее, — сказал Николай, — Я это еще в школе почувствовал. Алиса как-то мне заявила, что это Сатана нам мстит за то, что религию отвергли, Бога забыли.

— Это она от Никиты набралась, — улыбнулся Алексей.

На углу Невского и Рубинштейна внимание Прыгунова привлекла бежевая «восьмерка» с иностранными этикетками на заднем стекле, он даже не ответил на какой-то пустяковый вопрос Уланова. Проследив за его взглядом, Николай заметил в машине чернобородого мужчину в дубленке и замшевой шапочке. Рядом с ним сидела… Длинная Лошадь! Ее не подвергли аресту и она из зала суда сразу кинулась в то самое место, где всегда собирались наркоманы. Ушастика поблизости не было видно.

— Ну вот, — усмехнулся Уланов — Ляхова уже встала на путь исправления… Нашла очередного клиента!