Поцелуй шипов (ЛП)

- Да, но мне на тебя не наплевать! Я несу за тебя ответственность! Это мой дом, ты живёшь у меня, я не хочу, чтобы твой труп лежал у меня в гостиной, capisci (итал. ясно)?

- Давай по крайней мере подумаем об этом, дорогая, - сказал Пауль спокойным голосом. Удивлённо я подняла на него взгляд. - Только подумаем. Потому что если Колину не удастся покончить с ней, и она нас атакует, то может случиться бойня. Тильманн единственный, кто её любит.

Снова на нас обрушилось ощущение, что нужно помолчать. Единственный, кто её любит. Тильманн не возразил Паулю. Значит, было так, как он утверждал: он любит её.

- Таким образом, мы выяснили только кто сделает это, - покончила я с гнетущей тишиной. - А не как.

- Боль открывает душу ..., - размышляла Джианна, заиграв ногтями по столу, словно на пианино, изнуряющий звук. Я потянулась и прижала её руку к столу, чтобы она прекратила. Этот звук мешал мне думать.

- Но ведь намного важнее подумать над тем, как уберечь Тильманна от превращения! - отвлекла я, потому что та часть формулы, которую процитировала Джианна, с самого начала озадачивала меня.

- Я уже подумал, - ответил Тильманн спокойно. - И у меня есть идея. Только я пока ещё не могу рассказать о ней.

- Тильманн, мы говорим о жизни и смерти, о какой скрытности здесь может идти речь! - Пауль склонился вперёд и предупреждающе посмотрел на Тильманна. - Если уж собираемся ввязаться в это безумие, то каждый из нас должен знать, что делает другой.

- В Гамбурге мы тоже ничего не знали. И что? Ты всё ещё жив, - ответил Тильманн холодно.

Я глубоко вздохнула. Чёрт, он прав. Мы оба не знали, что планировал Колин. Но Колин - Мар. Тильманн же, всего человек, да к тому же очень молодой. Несколько месяцев назад он ещё забрасывал в наши окна камни, с закреплёнными на них картами Таро, чтобы рассказать мне о своём видении, а ночью подстерегал в Гренцбахе Колина, думая, что тот выполняет смелое родео, а не похищает сны у рогатого скота.

- Могу я говорить откровенно? - Пауль коротко прокашлялся. Так как никто ничего не возразил, он продолжил:

- Весной я почти погиб, а моя сестра рисковала своей жизнью, чтобы спасти меня. В это же время я познакомился с моей девушкой, с которой хочу оставаться вместе так долго, как только возможно. Эти оба человека важны для меня. Важнее, чем ты Тильманн. Поэтому для меня лучше, если ты попытаешься убить её, чем если никто ничего не сделает, и Тесса отомстит одной из моих девочек, возможно даже обоим.

Это было очень смело, и наш разговор снова оборвался. Пауль избрал оружие Тильманна. Беспощадную правду. Вообще-то, Тильманн должен быть в состояние справляться с этим. Но заглянуть в свою душу он нам не позволил. Он сидел перед нами с опущенными ресницами и размышлял. Нельзя было сказать, причинили ли слова Пауля ему боль или же поощрили. Возможно, что Пауль только потому так провоцировал его, чтобы тот сдался. Но я знаю Тильманн лучше, чем он. Тильманн не сдаётся.

- Так что я за, - взял Пауль на себя ещё раз командование. - Эли? А что думаешь ты?

Я не стала долго думать. Если я поддержу его затею, то он, возможно, снова будет смотреть на меня как на друга, поделится своими размышлениями, и не будет дольше закрываться на чердаке. Я больше не знала, могу ли ему доверять, но мне очень хотелось. Если не ему, тогда кому?

- Тоже за.

- Я против, без компромиссов, - сказала Джианна. - Я не позволю семнадцатилетнему безрассудно погибнуть.

- Тогда у нас три голоса против одного и решение принято. Спасибо. - Тельманн всё ещё не позволял нам заглянуть себе в глаза, но попытка Пауля напугать его, была напрасной. Мой брат принял своё поражение, молча. Наверное, он между тем уже привык проигрывать. Джианна встала и отвернулась, опершись руками о балюстраду, она смотрела в ночь. Видимо ей требуется один момент, чтобы восстановить самообладание. Нельзя, чтобы мы потеряли сейчас над собой контроль. Пока мы выяснили только начало, а не решающие моменты. Поэтому я решила использовать моё «да» в качестве давления.

- Однако при условии, что ты скажешь нам, что именно ты планируешь и как хочешь защитить себя.

- Ещё пока не могу, но думаю, что моя идея сработает. Нет, Эли, не смотри так на меня, я не могу рассказать! Ещё пока нет! Я поделюсь с тобой, как только буду знать точно. Тебя я во всё посвящу, обещаю.

- А нас? - спросила Джианна, не поворачиваясь. - Что с нами?

- Вас нет.

Джианна рассерженно ударила кулаком по балюстраде. Фонарь упал на керамические плитки и, зазвенев, потух. Джианна заругалась на итальянском, это прозвучало очень грубо и неприлично. Мы ей не мешали. Лучше уж пусть ругается, чем плачет. Как только Джианна начинала плакать, с ней больше было невозможно разумно говорить. Это мне известно ещё с Гамбурга.

- Насчёт темы «безрассудно погибнуть»: как конкретно мы это сделаем? С помощью пистолета? Ножа? Яда? - Тильманн выжидательно на нас смотрел. - Какие-нибудь предложения?