Поцелуй шипов (ЛП)

- Значит, Италия, - сказал он хрипло.

- Да. Италия, - подтвердил Тильманн. Я только кивнула. Теперь и наши две пары глаз, Тильманна и мои, покоились на Джианне. Она не хотела верить в то, что ей приходилось выслушивать здесь, поэтому немного отодвинулась и смотрела на нас со смесью возмущения и обиды.

- Помимо того, что вы все совершенно сумасшедшие: я не могу поехать сейчас в Италию! Я безработная, у меня долги и ... - Широким жестом она отмахнулась от мухи, которая села на её пирог. Под её мышками на футболке образовались тёмные пятна.

- У тебя больше нет долгов, - исправил её Пауль. - Я перевёл деньги в налоговое управление.

- Ты, что сделал? - Джианна ахнула. - Откуда ты вообще знаешь, что ... ах, вот значит как. Финансовые аристократы держатся вместе.

Я только пожала плечами. Да, я послала Паулю копию письма налоговой инспекции, которое мама и я изучили вместе с Джианной, чтобы найти какую-нибудь лазейку в законе, которая могла бы уберечь её от доплаты. Однако безуспешно. После этого я отправила его Паулю факсом и объяснила несколькими предложениями, в каком затруднительном положение находится Джианна. От меня она не хотела принимать денег. Выглядело так, будто она ни у кого не любила брать их.

И только потому ничего не сделала Паулю, потому что мама как раз подошла к столу и поставила перед моим носом свежий чайник с чаем. Из-за кофе голова у меня болела ещё больше и то, что она сама подумала о том, чтобы специально для меня приготовить мятный чай, заставило меня смущённо смотреть на бахрому скатерти. Мы исключили маму из переговоров, хотя здесь речь шла о её муже. Это не добропорядочно.

Атмосфера так накалилась, что мы все вздрогнули, когда позвонили в дверь.

- Не беспокойтесь, я сама открою. - Мама преувеличено поклонилась и вышла из оранжереи.

- О нет ..., - застонала я. - Значит, он действительно не шутил и приехал в Вестервальд...

- Кто? - воскликнули Джианна и Пауль хором.

- Ларс. Он угрожал мне этим уже сегодня утром. Его жена бросила его, и с тех пор он преследует меня.

- Ларс, горилла? - Нос Джаннны сморщился. Отвлечься ей бы не помешало. - С ним я уже всегда хотела познакомиться.

- Мне хватило и одного раза. О, прошу, только не это ... - Мамины шаги уже приблизились и стук дико раскрашенных, ковбойских сапог Ларса. Поспешно я поднялась, чтобы найти убежище в папином кабинете. - Скажите ему, что я чувствую себя не очень хорошо и что ... - Слишком поздно. Они уже стояли за мной. Глаза Джианны расширились. Да, вид Ларса не представлял этического удовольствия. В вопросах моды он застрял в девяностых. Да ещё его подбородок, как у Шумахера и низкий лоб - и готов неимущий. Я приложила палец к моему стучащему виску и медленно повернулась. - Ларс, я же тебе сказала, что ... о, Боже мой.

- Можешь звать меня просто Колин, спасибо. - Он весело подмигнул мне и направил своё внимание на трёх других, которым никак не удавалось закрыть рты. - Джианна, Тильманн, Пауль. - Манера, с которой он назвал их имена, на несколько моментов пленила нас. Он сказал их так многозначительно и знающе - это было больше, чем просто приветствие. Я увидела, как Джианна выпрямилась, что делала редко. Чаще всего она скрючивалась, как вопросительный знак. Колина казалось не волновала наша реакция. Он безучастно сел на свободный стул рядом с моим. Нерешительно я тоже вновь села.

- Ах, как здорово. Вишнёвый пирог. Мне можно? - спросил он вежливо и посмотрел на маму сверкающим взглядом. Так как снаружи как раз шёл ливень, мрачная погода уберегла нас от огненно-красных волос и светло-зелёных глаз. Тёмные волосы Колина - теперь немного короче, но всё ещё длиннее, чем при нашем знакомстве - были пронизаны медными и огненно-рыжими прядями, а его глаза составляли радужный узор из коричневого и тёмно-бирюзового. В остальном он предстал перед нами одетый со вкусом, но своеобразно, как никогда: изношенные сапоги, узкие, тёмные брюки, рубашка из прошлого столетия; к тому же на руке широкий, кожаный браслет, потрёпанный ремень и целая коллекция колец в обоих ушах.

Мама едва кивнула, руки скрещены на груди, выражение лица один лишь упрёк. Колин проигнорировал её и положил себе на тарелку кусок пирога. Ошеломлённо я наблюдала за тем, как он, отломив первый кусочек вилкой, засунул себе в рот, прожевал и сглотнул. Он ел!

- Вкусный, - похвалил он мамино (и Джианнено) умение печь одобряющим кивком. Я, даже если бы хотела, не смогла сказать, разыгрывает ли он нас или вполне серьёзен. Эта ситуация казалась настолько странной, такие я переживала обычно лишь во сне. И в какой-то мере она была так же ужасно смешной. Джианна подавила смешок, на что Колин сказал ей что-то на итальянском, что тут же заставило её покраснеть.

- Я запрещаю вам, ещё хоть даже один раз, так изувечивать мою дочь, - сказала мама, прежде чем мы начали развлекаться.