Поцелуй шипов (ЛП)

Мои слёзы закапали на простынь и голые колени. Я всегда им проигрывала. Иногда я себя за это ненавидела.

- Согласна. Не реви, Эли, всё хорошо, мы не уедем. Тогда я просто буду рассматривать мою тошноту, как диету. Хотя она мне и не нужна, ну что же ... Джианна убрала мои волосы за плечи, заглянув в лицо. - Эй, малышка, не плачь ...

- О чём ты ещё говорила с Колином? - спросила я, всхлипывая, потому что хотела избежать дальнейших психологических диалогов.

- Ни о чём особенном. О том, о чём можно поговорить, когда встречаешь голого Мара на террасе. О том о сём, без всякого смысла. Но, ах да ... он сказал, что дом плесневеет. Он что-то учуял, что не смог классифицировать и что его насторожило. Не понимаю. Это будет первый дом, который заплесневеет в такой сухоте.

- У Колина нос, как у собаки. Он чует всё. - Но и я не имела представление, чтобы это могло быть.

- Честно говоря, он так меня запутал, что я даже не подумала спросить его насчёт вашего счастья. Я даже не вспомнила об этом. В голову приходили исключительно мрачные темы. Поэтому-то я и упомянула о концентрационном лагере ... На нём ведь был одет только его браслет. Ну давай, идём теперь завтракать. Ты разбудишь Тильманна?

Джианна открыла двери, ведущие на террасу, прежде чем мы пострадаем от теплового удара. Ещё даже нет десяти утра, а термометр на моей прикроватной тумбочке показывал 32 градуса.

- Конечно. - С недавних времён Тильманна приходилось заставлять покидать свой чердак, а это лучше всего получалось, если завлекал его едой. Может быть мне действительно стоит пока оставить без внимания тему Колина и Тессы и позаботиться о моём (бывшем?) лучшем друге. После пространных психологизаций Джианны его молчаливость казалась желательной, даже если всё могло без предупреждения изменится и Тильманн тоже начинал читать не менее пространные лекции. Но мне и то и другое нравилось.

Мне будет достаточно просто молча посидеть рядом с ним, если я только смогу почувствовать, что нас связывает.

Колин ни в коем случае не должен оказаться прав. Мои друзья должны остаться моими друзьями. Мне нельзя потерять их.

Мы ведь только совсем недавно нашли друг друга.

Плоть бога

Я хотела подождать ещё несколько минут, прежде чем оденусь и пойду к Тильманну и прислушивалась к звукам на террасе, где мирно сидели и завтракали Джианна и Пауль. Меня удивляло то, как хорошо они понимали друг друга, потому что я считала, что Джианна довольно сложная в общении. В её благих намерениях я почти никогда не сомневалась, но она могла быть беспокойной и настойчивой. К тому же, в ней замечалось сверлящее любопытство и неожиданная властность, прорывающаяся в некоторых областях жизни, а всех остальных она деградировала до своих домашних рабов. Когда я размышляла об этом, то всегда чувствовала себя уличённой, потому что Колин тоже винил меня в подобных качествах. Кроме беспокойства. Беспокойной я больше не была. Для беспокойства было слишком жарко.

Пауль принимал причуды Джианны с ангельским терпением, так же, как Джианна компенсировала юмором и странными житейскими премудростями проблемы Палуя в его физическом состояние и определяемое Марами прошлое. Сказать, что Пауль брюзга было бы слишком, но его серьёзность и подсознательная меланхолия, которые раньше не приличествовали его характеру, никогда не отступали. Я обеспокоенно вспомнила наш короткий разговор вчера вечером, когда встревоженно спросила его, всё ли в порядке, потому что он, с осанкой семидесятилетнего, который слишком перегнул палку с газонокосилкой, свисал со стула и задыхался. И это только из-за того, что повесил одну поклажу белья в саду. Пауль попытался успокоить меня, сказал, что всё не так ужасно, но я знала, он преуменьшал плохое состояние своего здоровья. Поэтому не отступала, пока он не дал мне отеческий совет, не всегда так сильно идентифицировать себя со страданием других. Так сильно идентифицировать! Как будто я это планирую. Я ведь не могу смотреть на него и ничего не чувствовать, как это возможно? Он же мой брат! И действительно ли это так желательно? Почему люди всегда думают, что я могу принять решение и впредь больше не быть такой чувствительной? Будто мне не хватает лишь доброй воли? Если бы я могла принять такое решение, я бы уже давно это сделала.

Но я не стала ругаться. В этом не было смысла. Просто он отличается от меня. Я попыталась утешиться тем, что выздоровление требует время и в мыслях пожелала, чтобы Колин был рядом. Он ещё никогда не обвинял меня в том, что я чувствую слишком много.

Когда моя забота о Пауле становилась слишком обременительной, я кроме того, пыталась успокоить себя тем, что его склонность к грубым шуткам, не смотря на атаку, прекрасно сохранилась. Я продолжала считать, что у него есть харизма. Независимо от всего этого, я была уверенна, что он станет хорошим врачом. Может быть он воплотит в жизнь свои осторожные соображения и снова возобновит медицинское образование. Тогда он сможет исправить испорченную осанку Джианны и позаботится о её синдроме раздражённого кишечника.