Поцелуй стали (ЛП)

— Но я намного умнее тебя, когда вопрос касается дел сердечных, — возразила Лена.

Онория готова была задушить сестру или обнять. Но лишь улыбнулась в ответ:

— Спасибо.

— Не за что. Бог свидетель, как приятно иногда самой что-то посоветовать, а не выслушивать нотации. — Лена повернулась, смеясь и шурша юбками. — Отнесу Чарли ужин.

В миске было совсем немного супа, едва ли достаточно, чтобы накормить человека, но Онория знала, что брат и столько не съест. Мысль вернула ее с небес на землю. Щеки болели, словно с непривычки. Давно она не смеялась.

А ведь раньше было иначе. Столько всего вызывало у нее улыбку. Онория с грустью провела пальцами по спинке стула, пока Лена грела суп для Чарли.

Нет времени улыбаться. Время. Онор чувствовала его тяжесть на своих плечах, словно попала в ловушку на дне песочных часов, и каждая песчинка приземлялась прямо на нее. Ей надо управиться поскорее, пока этот песок не похоронил ее заживо.

Онория вздохнула и снова села, придвинув отцовский дневник. Она едва могла соображать из-за всех сегодняшних открытий. Когда это Лена стала такой мудрой?

«Сосредоточься, думай о записях, о недуге. С Блейдом разберешься вечером, когда будет время», — решительно приказала себе Онория.

Отцовский код было сложно расшифровать.

«Подопытный номер двадцать семь показывает невероятные признаки улучшения, такие же, как у номера девять и пятнадцать, — поспешно корябала Онория. — Ему вводили тот же антидот, что и другим в этой группе, так что, похоже, дело в другом. Если, конечно, он сам по себе не отличается от остальных и из-за этого выказывает другую реакцию. Среди переменных коэффициентов еда, сон, физическая нагрузка, количество солнечного света в камере. По моим расчетам, параметры едины. Каждому заключенному выдается ровно по четверть пинты крови в день, разрешается пятнадцать минут погулять во дворе, и их будят ровно после восьми часов сна. Да и освещение у них примерно одинаково. Так в чем же отличие? Что у этих троих общего, что выделяет их среди оставшихся?»

Онория зачеркнула последнее слово и уставилась на листок, пытаясь вспомнить расположение камер и номера безымянных заключенных, глядевших на нее через прутья.

И тут Лена закричала.

Глава 18

Суп расплескался по всему полу. Лена, застыв, стояла посреди комнаты.

— Чарли? — прошептала она.

У Онории перехватило дыхание, пальцы сжались на дверной ручке.

— Прости, — прошептал Чарли. По лицу его стекали слезы, смешиваясь с кровью на губах. — Мне очень жаль. Я не мог… Просто не смог остановиться.

Взгляд Онории метнулся к окровавленным простыням и месиву, в которое превратились его запястья. Она нерешительно шагнула в комнату, ощущая, как та начинает вращаться вокруг нее. Зрачки Чарли были почти полностью черными.

— О господи, — прошептала младшая сестра.

— Лена, принеси тряпку.

Чарли отодвинулся к изголовью:

— Ближе не подходи. — Его ноздри раздувались.

На деревянном ящике, служившем прикроватной тумбочкой, стоял флакон коллоидного серебра. Онория нервно прикусила губу, поглядывая на него.

— Чарли, ты истекаешь кровью. Нужно остановить…

— Знаю. — Его зрачки расширились на мгновение, а потом он застонал и ударился головой о спинку кровати. — Я чувствую запах крови.

— Прекрати, — твердо произнесла Онория. Она прошла мимо Лены, которая поспешила на кухню. — Прекрати, Чарли. Посмотри на меня. Если мы ничего не сделаем, ты истечешь кровью.

— Разве это так плохо? — прошептал брат.

Онории показалось, будто у нее из груди вырвали сердце.

— Не говори так.

— Самое отвратительное… мне это нравится. Кровь так хороша на вкус. — Его взгляд опустился ниже, к горлу сестры. — Я хочу еще.

— Не думай об этом. Думай о… шпинате. И копченой треске. — Два его самых нелюбимых блюда. Сработало. Он скривился. Онория снова медленно шагнула вперед.

Чарли прикусил губу и закрыл глаза:

— Я так устал.

Кровь вяло вытекала из его вен, будто те пытались зажить сами по себе. Как у голубокровного.

«Перестань», — приказала себе Онория. Еще не поздно. Не может быть. Она каждый день следила за уровнем вируса брата с помощью лакмусовой бумаги. Это были чрезвычайно грубые измерения, но она не могла позволить себе медные спектрометры, которыми пользовались в Эшелоне.

Лена вернулась с тряпкой.

— Помоги мне привязать его, — попросила Онория.

Чарли не сопротивлялся. Просто смотрел в потолок, пока они привязывали его руки к кровати, обматывая хлопок вокруг пальцев, потому что нельзя было стягивать запястья. Кровотечение почти остановилось, но Онория все равно обмотала запястья марлей, чтобы та впитывала ярко-красные ручейки крови.

— Что нам делать? — спросила Лена, присаживаясь, когда они наконец закончили.

— Мне просто нужно время, — автоматически ответила Онория. — Я все исправлю. Вакцина, которую дал ему отец, очевидно, не работает, но если я разгадаю формулу лекарства, то смогу остановить вирус. Я смогу…

— Слишком поздно, — прервал их Чарли и отвернулся к стене.

Онория запустила пальцы в его темно-каштановые кудри насквозь мокрые от пота.

— Нет, еще не… — начала она.