Поцелуй святого Валентина

— Вероятность остаться в живых близка к нулю, потому что девятый этаж, — серьезно и четко, словно доказывая теорему, поведала Камила. Марина вообще была неосторожная. Все время ездила на частных машинах, а для женщины это серьезный риск, потому что мужчины бывают всякие. Еще пила и курила, совершенно не заботясь о своем здоровье. Разве можно выходить пьяной на балкон? Несмотря на то, что Марина сама виновата в случившемся, я очень ей сочувствую. Уверена, это станет многим полезным уроком.

Именно тут я поняла, почему некоторых Камила страшно раздражает. Мы-то привыкли и знаем, что она не виновата в собственной рассудительности, но посторонние иногда просто бесятся, причем тот факт, что подобным безаппеляционным тоном она и впрямь изрекает бесспорные истины, злит их еще сильнее.

— Марина была не такая уж и пьяная, — глядя на Камилу, нервно сообщила Галка. — Они вообще не уверены, что она упала случайно, поняла?

Галка всегда тихая и незаметная, что называется, воды не замутит, однако тут ее трясло, а на щеках горели пятна.

— Не совсем, — бестрепетно созналась Камила. — Они — это милиция?

Они что, предполагают самоубийство? Или убийство? На каких основаниях?

— Наверное, их смущает количество разбитых Мариной мужских сердец, — иронически заметил Олег. — Полагают, она покончила с собой в приступе угрызений совести. А может, кто из нас, грешных, руку приложил. «Раз не мне, так не доставайся, красавица, никому» — такова наша мужская психология.

— Замолчи! — горячо вскричала Ира. — Она умерла, а ты шутишь. Тебе не стыдно, Олег? Представь — она сейчас мертвая, понимаешь? Насовсем…

— Извини. — Олег явно смутился. — Дурная привычка. Чем мне тошнее, тем больше улыбаюсь. В детстве родители вечно закатывали по этому поводу скандалы.

Я удивилась. Олег никогда раньше не упоминал о своем детстве, наоборот, подчеркивал, что он давно уже взрослый самостоятельный человек. Видимо, гибель Марины всерьез его затронула. Еще бы, раз полгода назад у них был роман. И пускай Марина бросила Олега ради Вадика с кафедры истории средних веков, а Олег не слишком-то страдал, без проблем переключившись на Галку, все равно старая любовь не ржавеет.

Ира, кивнув, приняла извинения. Она, похоже, тоже сильно переживала. И непривычно бледный Ваня, и столь же непривычно разрумянившаяся Галка. Все, кроме нас с Камилой, бесчувственных злыдней. Камила еще ладно, у нее характер такой, а я почему? Наверное, мне не верится в Маринину смерть. Нет, умом я понимаю, что вряд ли тут с нами шутки шутят, только все равно не верю. Чувствую некоторую ошарашенность, но никак не положенную скорбь. Ира права, я часто веду себя, словно последняя эгоистка.

— У Марины нет причины кончать с собой, — прервала мои покаянные размышления Камила. — И вряд ли кто-то из вас ее убил.

— Что значит — из вас? — вскинулась Галка. — Тогда уж говори — из нас.

— Меня с Мариной не связывало ничего, а у некоторых из вас были основания ее не любить. К тому же я не курю, а некоторые из вас курят и выходили на балкончик.

Камила не обвиняла, она просто разъясняла, но Галка почему-то вздрогнула и жалобно пролепетала:

— А я и не любила, и курю. Раз ты считаешь, я самая подозрительная, то и милиция наверняка тоже. Не зря этот Полухин ко мне цеплялся. А я не хочу, чтобы меня подозревали!

Я вдруг догадалась, что Галка, оказывается, переживает не столько из-за Марины, сколько из-за себя, и мне стало легче. А то неприятно быть самой бесчувственной.

— Да никто тебя не подозревает, — вмешался Ваня. — Что ты вбила себе в голову? Просто этот Полухин очень дотошный. Милиция обязана обо всем расспросить, чтобы убедиться, что это несчастный случай, а не что-то другое. И они убедятся, потому что так оно и есть. Да их самих несчастный случай куда больше устраивает, подумай хорошенько! Какой им смысл навешивать на себя лишнюю работу?

— А ведь правда, — кивнула успокоившаяся Галка. — Извините, что психанула. Голова кругом. Да и вообще, Ромка куда подозрительнее меня. Он хоть и не курит, но вчера страшно на Марину обиделся.

И она удовлетворенно обернулась к двери, за которой допрашивали бедного Ромку.