Поцелуй торпеды

– Понял! Когда прибыть?

– Немедленно!

– Ясно… Я в Подмосковье, но сейчас же выезжаю!

– Пожалуйста, поторопитесь, полковник. Сегодня заседание Антитеррористического комитета, генералу надо еще успеть к нему подготовиться…

– Понял! – быстро сказал Виктор.

– Эй, Логинов! – донеслось от бассейна. – Я уже готова! Ты где?

– Извини, малышка, но я уезжаю!

– С ума сошел?

– Меня на работу вызывают! – виновато сказал Логинов и направился в дом.

– На какую еще работу? Эй! А я?

– Я скоро вернусь, Ларис! Наверняка какой-нибудь пустяк!

Пять минут спустя «Ауди» Логинова уже неслась к федеральной трассе. Лицо Виктора было сосредоточенным. По пустякам рядовых оперативников к исполняющему обязанности директора ФСБ, да еще в выходные, не вызывают…

4

– Здравия желаю! Разрешите, товарищ генерал?

– Заходи! Присаживайся… – поднял голову замдиректора. Окинув направившегося к столу Логинова цепким профессиональным взглядом, хозяин кабинета вдруг спросил:

– А с лицом у тебя что? Пива в выходной надулся?

– Никак нет… Перезагорел.

– На Москве-реке, что ли? – недоверчиво спросил генерал.

– Никак нет. В поместье, у Башманова.

– Так-так, полковник… – строго посмотрел на Логинова генерал. – Пошел, значит, на смычку с идеологическим противником и не скрываешь этого?

– А чего скрывать, товарищ генерал? УСБ вам наверняка давно доложило, где я по выходным загораю. А насчет смычки – так Башманов где-то в Южном федеральном округе. Да и никакой он не идеологический противник…

– А кто тогда, по-твоему?.. – с интересом спросил генерал.

– Думаю, чистой воды популист. Мне на все его идеологии-платформы, честно говоря, наплевать, но я с копирайтершей Башманова гм-гм… близко дружу. Поэтому и знаю, что никакой идеологии у Башманова нет. Сегодня в Ростове он обещает ограничить ввоз комбайнов «Джон Дир», завтра поедет в Зеленоград – пообещает запретить продукцию «Майкрософт» и «Интел». А полетит в Тюмень – на бивне замерзшего мамонта торжественно поклянется вернуть месторождения народам Севера… А бассейн у него хороший. Если бы мне, конечно, руководство выдало абонемент на посещение аквапарка или хотя бы предоставило отпуск, я бы…

– Помечтай! – хмыкнул генерал. – Меня самого в отпуск не отпускают! Ладно, Логинов, все. Бог с ним, с Башмановым. Все равно этот болтун больше пяти процентов голосов не наберет, народ на мякине уже не проведешь. Теперь к делу… Ты Кащеева помнишь?

– Так точно! Как эту гниду забудешь? Достало его таки УСБ?

– В том-то и дело, что нет… – нахмурился замдиректора. – И навряд ли уже достанет. Взгляни-ка вот на это.

Замдиректора протянул Логинову папку. Тот раскрыл ее и невольно вскинул бровь. Документы были сверхсекретными – из тех, что существуют в единственном экземпляре. Логинов внимательно прочитал их.

Две распечатки содержали перехваченные ФАПСИ короткие спутниковые телефонные разговоры. Некто, не называвший себя, требовал у Бори деньги за работу. Боря платить отказывался, поскольку работа не была сделана. На что его собеседник парировал, что случилось это не по его вине, а по вине мента Бори. Разговор заканчивался сплошной нецензурщиной. Вторая запись была вчерашней, то есть между разговорами прошло несколько месяцев. И собеседники снова не пришли к консенсусу.

В шифротелеграмме лондонской резидентуры сообщалось, что вчера беглый олигарх Борис Осипович Сосновский после разговора по телефону долго матерился на балконе ресторана и сгоряча обронил: «Сука кагэбэшная, и Башманова не зачистил, и денег требует…»

Последний документ был аналитической справкой ФАПСИ и содержал какие-то сложные географические расчеты вкупе с орбитами спутников. В заключение говорилось, что оба раза спутниковый телефон собеседника Сосновского находился в районе Южного берега Крыма.

5

– Григорий Васильевич! Тут к вам этот пришел, Айвазовский! – приглушенно доложил по телефону Бобров.

– Пусть заходит!

Хозяин кабинета положил трубку и начал быстро что-то писать в ежедневнике. Дверь открылась, через порог с улыбкой шагнул молодой крымский художник Майков.

В кабинете царил сумрак. Сидевший за столом сухощавый мужчина производил впечатление очень делового человека. Очки в тонкой золотой оправе, поблескивающие в свете зеленой – советской эпохи – настольной лампы, усиливали это ощущение. Радостное возбуждение Майкова невольно сменилось неловкостью. Он в нерешительности остановился и вполголоса произнес:

– Кхм-м!.. Извините, Григорий Васильевич! Не помешаю?..

Именно такого эффекта и добивался Кащеев. Быстро подняв голову, он бросил в сторону двери удивленный взгляд поверх очков. Взгляд был суровым – словно бы Кащеев вдруг узрел посмевшую отвлечь его букашку…

Тут Майков потерялся окончательно. Невольно попятившись к двери, он проблеял:

– Я тут эскизы принес, Григорий Васильевич, но лучше, наверное, в другой раз…

Художник уже готов был в панике покинуть кабинет, когда Кащеев вдруг изобразил радостную улыбку:

– Артем?! Я тебя уже заждался!

Резко поднявшись, Кащеев снял очки и вышел из-за стола.