Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн (СИ)

Внешне я – вылитый отец. Нет, не сейчас конечно, в детстве. Рыжая, сероглазая, глаза круглые, в меру большие, лицо довольно смазливое, как говорили соседи. И тонкие красивые темно-розовые губы. Не знаю, чего не хватало матери – отец добрейший человек, довольно даже красивый, умный. Единственный недостаток - сквиб. Ну так и она не самая талантливая, она способная, очень. Но все равно есть маги куда лучше… В детстве меня прозвали Солнцем – за цвет волос и то, что я всегда старалась быть доброй и дарить всем тепло. Папа звал меня «маленькое солнышко». Это в тринадцать лет я покрасилась в черный цвет – матушка завела себе мужа, а я хотела, чтобы она и меня замечала и любила. Чтобы обратила внимание. И увидела кого-то еще. Не только нового «папу», но, едва увидев меня, она разоралась:

- Малолетняя дура! Уродка! Такая же больная, как отец! Ты недаром его дочь… Немедленно убери эту дрянь с волос и лица! Или я заставлю тебя намазать все на себя сразу… - это она про помаду и лак, тоже черные. Я же взяла сумку, ушла, позвонила папе и он меня забрал. Папа был удивлен моим видом, но сказал: «Главное, тебе нравится. А я мою дочурку люблю любой. Хоть хиппи, хоть лысой, хоть с бородой». Его новая жена, наша с Джоном мачеха, увидев меня, лишь приветливо улыбнулась. И налила большой стакан компота. Я ожидала крика, но его не было. Папина новая жена мне сразу понравилась. Она магла, но зато очень добрая и милая. И обожает Джонни, что тоже идет ей в плюс.

- Я в тринадцать лет выщипала себе все брови, - заметила она. – Так что я тебя понимаю! – Тут никто не сказал и слова плохого. Ни папа, ни Луиза – наша мачеха. Она тоже приняла мой новый стиль, я решила остаться такой, и на Новый Год - я стала неформалкой в середине осени – они подарили мне все черное… Постепенно я читала информацию о готах, изучала их движение и вскоре стала полноценным готом. Мне это нравится. Только вот Солнышком я больше не являюсь. Если только для Луи. У папы я «Ночка».

Этим летом я до пятнадцатого июля была у отца и Луизы. Играла с Джоном, помогала Луи – так мы с Джонни зовем мачеху – по дому, ела папин шоколад - он его делает и продает… У них всегда мило, уютно и тепло, и мне в гостях у папы хорошо. К тому же американские маги лояльнее к внешнему виду, и инфарктов при виде меня еще у них не бывало. Хотя я ломаю все стереотипы – немагическая одежда, крашусь, одеваюсь как гот, да еще и символика, какую они побаиваются… Дом папы – единственное место, где я могу утром выйти в пижаме и мне тут же дадут свежий вкусный горячий шоколад в большом стакане. Мама за пижаму вне спальни удушит.

Потом до конца августа я должна была быть у нее. Но вечером восемнадцатого июля я подумала что повешусь, если останусь так долго, и утром собрала вещи и ушла из дома. Еще через несколько часов, нагулявшись, я отправилась обратно в дом. Мать начала орать, как всегда, что я шатаюсь без дела. Я же молча взяла вещи, сунула ей копию письма из университета - про мое распределение в Хогвартс, забрала документы – для того чтобы нам дали жить в Британии, прислали документы из Денбриджа. И ушла. На прощание еще сказала, что на следующий год приеду. Вслед донеслось – можешь не появляться.

“Отлично, так и сделаем… Лишнее время с папой, Луи и Джонни… Не откажусь…”

Вопрос куда идти, был, наверно, самым трудным. У меня до университета не было друзей - самая маленькая в классе, а потом еще и гот, родители в разводе и я непонятно с кем из них должна быть. Да и мне не хотелось дружить с ними. В институте все изменилось, я общалась со своим курсом, а уж когда появилась Кэт – у меня появилась лучшая подруга. Она – добрая, светлая, очень заботливая. И я – готичка, мрачная, не злая, но и не ангел. Далеко не ангел. Могу даже стать чертом, если зла… Но противоположности могут притягиваться. Как мы.

К Реддлам я не хотела из-за их упорного желания понять, не влюбилась ли я в папу Кэт. Ей я призналась во всем, но ведь там все будут допрашивать. Я не могу их судить – меня угораздило влюбиться в человека, столь мне не подходящего… Это сейчас уже я могу так думать. Прошло немало времени. Тогда же я всерьез думала что что-то могло бы быть, если бы не многочисленные “но”, точнее, “не”. Не его верность покойной жене, не тот факт что он отец Кэт, что я ему не нужна, что он староват для романов со вчерашней школьницей…

Но он сам сейчас спал, я знала это. Прочтя письмо Кэт в июне, я впала в шок, боясь представить как все случилось, что он чувствовал, как она пережила… Тогда-то я и рассказала Луи о своих чувствах, она и тут была на моей стороне. Она поддержала меня. На самом деле. За это я благодарна ей… Через пару недель я даже начала понемногу улыбаться – отец Кэт нравился мне и с этим нечего было поделать. И осознание того, что с ним, угнетало… Но лето и опека Луи принесли свои плоды. Трансгрессируя к Кэтти, я уже почти успокоилась. Он жив. Уже неплохо.