Поцелуй вампира

— Кое-что. Он любит сладкое. Но я не думаю, что пища, которую мы едим, обеспечивает его потребности в питании. Не достаточно, по крайней мере. МакНахтоны нуждаются в крови, но прошло очень много времени с тех пор, как они обращались за ней к людям. К невинным людям, во всяком случае. Те, что пытались убить Дженкина, получили по заслугам, — сурово добавила она.

— Ты действительно его любишь, да?

Эфрика улыбнулась.

— Да, и я думаю, что влюбилась в него ещё с первой встречи. Все те причины, которые я находила для того, чтобы объяснить, почему он не может быть моим выбором, были рождены из страха перед тем, что выбор, в общем-то, уже сделан. Я поняла, что лучше буду жить в сумрачном мире Дженкина, чем в ярком солнечном свете без него. И действительно, без него, сколько бы ни было солнца, оно никогда не согреет холод в моем сердце. — Эфрика пожала плечами. — Я только надеюсь, что он чувствует то же самое по отношению ко мне, или хоть долю того.

— О, я и вправду думаю, что так оно и есть. — Барбара встала и направилась к двери. — Может быть, он знает о тех сомнениях, что у тебя были, и надо показать ему, что их больше нет. Ты приступай к работе над этим, а я начну затыкать все эти опасные слухи.

Все еще раздумывая над тем, что она скажет, чтобы подтолкнуть Дженкина к словам о любви, Эфрика постучала в его дверь условным стуком, который они придумали. Кроме того, что Дженкин хотел быть уверенным, что не откроет дверь леди Элеонор, которая всё ещё порой пыталась подкараулить его, он предпочитал успеть подготовиться к встрече гостей, не посвященных в его тайны. По крайней мере, успеть убрать свои личные запасы вина, чтобы кто-нибудь ненароком не обнаружил, из чего оно состоит.

Когда Дженкин открыл дверь, из головы Эфрики тут же вылетели все мысли. На нем не было ничего, кроме широкой, слегка развязной улыбки. Он схватил ее за руку, втянул в комнату, захлопнул и запер за ней дверь. Прежде, чем Эфрика успела собрать свои умственные способности, чтобы что-нибудь сказать, он уже целовал ее, а его умелые пальцы стремительно освобождали ее от одежды. Когда он уронил их обоих на свою кровать, она решила, что серьёзный разговор может немного подождать.

В его любовной атаке был такой накал страсти, что это тут же передалось и ей. Вскоре Эфрика начала возвращать ему каждый поцелуй и ласку с тем же пылом, с каким он дарил их ей. Затем, внезапно, сквозь пелену страсти прорвался шок, когда он поцеловал ее прямо в мягкие завитки между бедрами. Звуки протеста, которые она начала было издавать, немедля оборвались, изгнанные удовольствием от столь сокровенного поцелуя. Снова и снова он подводил ее к самому краю своим языком и искусными пальцами, и вновь отступал, пока она не начала дрожать от желания, требуя, чтобы он прекратил свои мучения. Он сделал это, но не так, как она ожидала, — он дал ей разрядку, в которой она так нуждалась, используя свой рот. Эфрика все еще задыхалась от силы оргазма, когда Дженкин почти грубо вошел в нее и поднял ее на вершину во второй раз.

Прошло несколько минут после того, как Дженкин рухнул на нее, прежде чем у Эфрики нашлись силы повернуть голову и посмотреть на него. Как всегда, он лежал, уткнувшись лицом в подушку.

— Ну, я тоже приветствую тебя. — Эфрика слабо улыбнулась, когда он рассмеялся. Дженкин повернул голову, чтобы встретиться с ней глазами, и она покраснела.

— Ох, ну, …гм, …разве это не грех?

Он накрыл поцелуем её губы.

— Нет. О, я подозреваю, некоторые священники сказали бы, что это так, но те же священники запросто осудят меня, как приспешника Сатаны и с радостью разожгут костёр, сложенный у моих ног.

Он снова поцеловал ее и поднялся с кровати, чтобы взять кусок полотна и обтереть их обоих.

— Я думала, МакНахтоны верят в церковь и во все такое. Отец Джеймс — МакНахтон.

Эфрику настолько захватила мысль, что некоторые из МакНахтонов могли быть неверующими, что она едва лишь вздрогнула, когда Дженкин бережно обтер ее, а затем забрался обратно в постель.

Дженкин потянул ее за руки к себе, наслаждаясь тем, как она растянулась на нем, и оперся спиной на подушки.

— О, мы верим в бога, любовь моя. Только по отношению к самой церкви и к людям, которые ей управляют, у нас есть сомнения. Мы знаем, что некоторые из них настолько погрязли в грехе, что нам с тобой и за всю жизнь с ними не сравняться. Да, есть среди них те, что имеют истинное призвание и глубокую веру, как у Джеймса. Однако слишком многие из них — всего лишь младшие сыновья, отправленные служить церкви только потому, что не было другого выбора, и теперь они надеются получить власть и богатство, в которых им было отказано по рождению. Пока это не изменится, я позволю себе не доверять им. Не Богу. Только им.