Поцелуй василиска

— Вот как, — тихо ответил генерал. — Я понимаю, фройлен. Ведь и я не тот Дитер, каким был раньше. — Он обвел мои губы указательным пальцем, жаркое сияние в глубине его очков нарастало, а моя голова отяжелела и поплыла, наполняясь грохочущим гулом, сквозь который пробивался тяжелый голос генерала: — Я проклят, фройлен. Во мне сидит голодный, страшный зверь. Он с каждым днем становится сильнее. Его не укротит ни вино, ни опиум, ни самая развратная альтарская шлюха. Ни даже вы, моя пичужка, — я вздрогнула, когда властная ладонь легла на ягодицы и сжала, в животе поднялась щемящая волна. — Вы не избавите меня от проклятия, фройлен, как не избавили мои предыдущие шесть жен. Вы знаете это. И ваша мачеха тоже знает, иначе бы не согласилась на нашу помолвку. После вашей смерти она получит поместье Адлер-Кёне, ваш сводный брат — титул. А что получите вы? — сквозь темную пелену генерал улыбнулся холодно и жутко, и выдохнул прямо мне в губы: — Одну ночь с чудовищем. И смерть.

Он поцеловал меня тягуче и долго. Я забилась в его объятьях, потом обмякла, и позволила ласкать себя бесстыдно и властно, до дрожи в ослабевших коленях, до тянущей сладости в животе. Ему хотелось подчиняться, хотелось плавиться в руках, как масло. Но генерал прервал поцелуй и прошептал:

— Хотите, все завершится прямо сейчас, моя фройлен? К чему эти глупые церемонии? К чему этот фарс? Одно ваше слово — и я сниму очки прямо здесь. Ваша смерть будет легкой и быстрой.

Я заморозилась. Жаркая истома, охватившая тело, мгновенно испарилась, и на смену ей пришел жгучий холод, такой, что застучали зубы. Следом за холодом пришел страх.

— Нет-нет, — слабо прохныкала я, и уперлась ладонями в его твердую грудь. — Пожалуйста, нет…

— Боитесь, — не спрашивая, а скорее утверждая, сказал генерал, и голос из вкрадчивого стал неприятно-сухим, трескучим. — Разве вас не привлекает возможность оставить мачеху без поместья?

Он снова попытался меня поцеловать, но я отвернула лицо и крепко зажмурилась, борясь с подступающей дурнотой. Ладони генерала показались мне отвратительными лапами чудовища, от жаркого дыхания горели щеки, меня трясло, как в лихорадке.

— Я не хочу, не надо, нет…

— Смотрите на меня, — услышала я властный голос.

— Нет.

— Смотрите же! — он встряхнул меня за плечи.

— Нет!

Собрав все силы, я оттолкнула его. Генерал зарычал, схватил меня за руку снова, тогда, почти не думая, но повинуясь инстинкту, я размахнулась и отвесила ему пощечину.

— Пусти! Чудовище!

Он замер, как пораженный громом. Почуяв свободу, я рванулась и выскользнула из его объятий. Страх гнал меня, подхлестывал в спину, холодом обдавал обнаженные плечи, и мне казалось, что он несется за мной — монстр в человеческом облике, василиск из старых сказок. Но это только паркет отдавался эхом от моих торопливых шагов. Взлетев на лестницу, я сбавила шаг и увидела, как генерал, пошатываясь, словно оглушенный, выходит в холл. На его щеке алел отпечаток моей пощечины.

— Заприте фройлен Мэрион в комнате, — услышала я его холодный от сдерживаемой ярости голос. — И не выпускайте под страхом казни. Иначе…

Я зажала ладонями уши и в несколько прыжков пересекла пролет, там меня и поймал дворецкий. Отныне я стала пленницей в доме Белого дракона.

4. Побег из-под венца

Он снился мне, генерал Дитер фон Мейердорф. Покрывая поцелуями мою шею, умело расшнуровывает корсет, и весенний воздух остужает разгоряченную кожу.

— Смотрите на меня, фройлен! — голос требовательный, немного хриплый.

Я всхлипываю, не смея поднять глаза. Поцелуи тянутся, как патока, прикосновения обжигают. Сухие, немного шершавые ладони оглаживают нагие груди, играют с сосками. Я запрокидываю голову и давлю стон, ощущая сладкую пульсацию между бедер.

— Смотрите на меня…

Пена юбок взлетает, сквозняк холодит бедра. Я задыхаюсь, трепещу в мужских объятиях, жар ходит во мне волной, щеки горят не тот от стыда, не то от сладости.

— …ди-ии… — шепчу я, сама не понимаю, хочу ли сказать «уходи» или выстонать имя — «Дитер».

Он раздвигает мои бедра, гладит там, внизу. Кружево трусиков промокло почти насквозь. Я сама подаюсь навстречу и хныкаю от желания.

— Смотрите же!

Распахиваю глаза. Лавандовая спальня растекается туманом, предметы качаются и плывут, и лицо генерала не четкое, расплывчатое. Четко различимы только глаза — полыхающие золотые монеты.

Одна ночь с чудовищем и смерть… но как же она сладка!

Я вскрикиваю, когда он с напором вторгается в меня, и вспыхиваю как спичка.

И просыпаюсь.

Простыня подо мной мокрая, хоть выжимай. Волосы разметаны по подушкам, внизу живота разливалась ноющая тяжесть. Всего лишь сон… но такой реальный!