Поцелуй врага

– Мне не жестко, – оборотень отшвыривает ее. – Давай, вываливай мысли своей тараканьей фермы. Все до одной. И побыстрее, – закидывает ногу на ногу, хоть немного прикрывая наготу.

– Я не хочу быть, как все те, что прошли через твои колени, – вроде бы пытаюсь взглядом указать на мужские ноги, но стопорюсь на возбужденном члене. – Да прикройся уже!

– А ты в глаза смотри, Янка-нимфоманка. Я же игнорирую твои острые соски. – Протянутую оборотню подушку прижимаю к своей груди. – Так что там про колени?

– Они у тебя волосатые, – бормочу я. – Вы меня оставили в доме, словно хомяка какого-то! Почти на двое суток. Я даже выйти не могла!

– А кто тебе запрещал? – наигранно удивляется Илья.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю!

– Не-а, это в твоей голове какие-то ограничения. А насчет того, что не предупредил, согласен, виноват. Про колени ты мне так и не объяснила.

– Если не понимаешь, еще непонятно, кто из нас головой бился! – Я закипаю. Мы меняемся ролями, блондин со слоновьим спокойствием наблюдает, а мне хочется рвать и метать. – Я понимаю, что ты не рад моему появлению. Знаю, не входило в твои планы обзавестись семьей…

– Ты сейчас это к чему? Хочешь, чтобы я отрицал? Так не буду, правду сказала.

– Я хочу, чтобы ты не вел себя, как эгоистичная задница! Высадил у дома и пропал. И что я должна думать? А после репортажа чуть с ума не сошла! – поднимаюсь и швыряю в гадскую физиономию подушку. – Гадала, жив или нет!

– Так ты волновалась, малявка? – Илья протягивает руку, но я резко отодвигаюсь.

– Нет! Фантазировала об очередной пухлой блондинке на твоих коленях! – выкрикиваю я со злостью. Что за идиот? Конечно, волновалась! Только-только моя жизнь стала походить на ту, о которой я и не смела мечтать, и чуть все не потеряла.

– Не кричи на меня, Янка, – произносит он тихо-тихо.

Мне бы прислушаться и замолчать, но тараканы взбунтовались и просят возмездия. Злость и страх возможной потери жгут грудь, переплетаясь и смешиваясь, обретая силу над разумом. Эмоции находят выход: я рычу, вскидываю возмущенно руки:

– Я не кричу!

– Как же с тобой тяжело, – обреченно выдыхает Илья. – Да, я виноват. Должен был сообразить, ты будешь волноваться, – медленно поднимается. – Но и тебе бы не помешало пораскинуть мозгами. Если меня вызвал Альфа – дело серьезное. Но это все притирки, со временем я научусь предвидеть подобные скандалы, а ты сдерживать себя. Меня волнует другое. – Илья рывком притягивает к себе. – Твое хроническое желание быть жертвой.

– Я не хочу ничего подобного! – шиплю я, глядя в лицо.

– А кто выдумал, что я умолчал о встрече с Бальво из страха быть преданным?

– А какие еще могли быть причины?

– Сейчас открою тебе секрет. – Илья говорит шепотом, склоняясь к моему лицу. – Я промолчал о зачистке гнезда Светлых, чтобы ты не волновалась. Знаешь, скольких «декабристок» ловили на местах бойни? У оборотня только одна мысль: уберечь свою пару. И когда волчица не прислушивается, чаще всего погибают оба, это я тебе из практики говорю. Поэтому никто и никогда не рассказывает о стычках, зачистках и любых других встречах, где может пролиться кровь. Так ясно? А теперь перейдем к воспитательным мерам.

– Что?

– Что? – передразнивает, снова закидывая меня на плечо. – Задницу лупить буду. И лупить до тех пор, пока не услышу: «Я виновата, прости меня, Илюша».

– Ты несерьезно.

– Неправильный ответ, – со мной на плече он открывает створку шкафа. Меня уже не смущает вид голых мужских ягодиц, а волнует судьба собственных. Извернулась посмотреть: блондин со свистом стягивает кожаный ремень.

– Илья!

– Да, Яна, – он бросает ремень на кровать и ставит меня на ноги.

– Ты не посмеешь!

– Да неужели?

– Пошутил и хватит – Я несмело улыбаюсь.

– Это моя боль, Янка. Меня редко воспринимают всерьез. «Это же Коваль, – Илья присаживается на край кровати, – придурок, у которого рот никогда не закрывается». Вот что я часто слышу о себе. Обидно. Надеюсь, хоть ты обо мне так не думаешь? – протягивает руку, раскрыв ладонь. – М-м-м?

– Не-е-ет, – я делаю шаг навстречу, заверяя. – Конечно нет.

Печальная улыбка оборотня сменяется на торжествующий оскал, я не поняла, как оказалась перекинутой через мужские колени, уткнувшись носом в покрывало. Как я могла ему поверить?! Подумаешь, глаза жалостливые! Кто полностью обнаженный, с членом, приведенным в боевую готовность, станет жаловаться на непонимание его тонкой душевной организации окружающими?! Ни один нормальный человек! А блондина назвать нормальным не получается даже с натяжкой.

– Ну нельзя же быть такой наивной. – Слова сопровождаются довольным хохотом. – Ты поверила, что я сейчас пущу слезу? Какой талант пропадает. На сцену мне надо. – Илья придавливает предплечьем между лопаток, зафиксировав за спиной мои руки.

– Если только клоуном, – я дергаю ногами во все стороны, надеясь задеть обидчика.

– Вот что я люблю в тебе, злючка, так это твой острый язычок и колючий нрав. Ты дергайся, дергайся. Чувствуешь, меня это заводит?

– Клоун и извращенец, – шиплю я, извиваясь. – Отпусти!