Поцелуй змея (ЛП)

— УБЛЮДОК! Отпусти меня!

— Заткнись, — вибрация от его рычания прошла через ее тело и заставила дрожать землю.

Когда она посмотрела на него снизу вверх, солнечный свет ослепил ее, превращая возвышающегося над ней Грифона в размытый образ. Чародейка поискала в закоулках памяти подходящее заклинание и набрала в легкие воздуха…

… и возвышающееся над ней размытое пятно резко метнулась к ней. Оно обрело черты огромной орлиной головы с гладким крючковатым клювом размером с руку, который щелкнул прямо перед ее лицом. Рун повернул голову, чтобы посмотреть на нее пылающим глазом размером с фару.

— ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ! — проревел он.

Словно бомбардировщик F-16 взлетел по ее лицу. Волосы взметнулись в стороны.

Пока она смотрела на разъяренного Грифона, заклинание на ее губах замерло. Вампиресса никогда раньше не видела его так близко в форме Вера. Подавляющий размер и преувеличенная дикость его очертаний подавляли.

Она не желала попадать под очарование этого странного совершенства.

— Еще как подумаю, — проговорила Карлинг холодным, ровным голосом.

Рун поднял голову. Чародейка ощущала, как он борется со своим гневом.

— Ты успокоишься, чтобы мы могли поговорить о произошедшем? — спросил, наконец, он. — Знаешь, ты та еще дикая кошка, когда решаешь сбежать. Пора бы уже усмирить свой бешеный норов, Карлинг.

Она стиснула зубы. Как он смеет поучать ее?

— Попытаешься снова ограничить мое передвижение — узнаешь, насколько злопамятной я могу быть, — проскрежетала Вампиресса. — Пожалуй, в этом я настоящий профи.

— Уверен, что это так, — согласился Рун. — Черт побери.

Поразительно по-человечески он раздраженно покачал головой и убрал с Карлинг свое тело. Он не соизволил даже взглянуть на нее, пока осторожно вытаскивал когти из земли и сдвигал в сторону свои лапы. Зато она наблюдала за ним, не отрывая глаз. Выдвигающиеся когти были изогнутыми, как ятаганы и достаточно острыми, чтобы разрубить сталь. Свирепо хмурый, огромный, как Левиафан, Рун устроился на земле рядом с ней и уставился на воду.

Она не сдвинулась. Снова прошлась взглядом снизу вверх от его широкой, сильной кошачьей груди к длинной, изящной, сильной колонне его шеи и забыла все, что собиралась сказать. Хотя они больше не соприкасались, огромное, тяжелое тело Грифона излучало тепло, которое начало проникать в ее кости.

Прошло некоторое время и, когда она успокоилась, настроение сменилось. То, как сурово, молчаливо созерцал Рун океан и небо, внезапно заставило ее почувствовать себя пылкой и странно молодой. Или, возможно, это было не так уж и странно. Для Вера это она была молода. Какая удивительная мысль. Когда в своей человеческой форме Рун надевал футболку и рваные джинсы, отпускал саркастические замечания с использованием современного сленга, он больше соответствовал времени, чем она. Вес прошедших лет не давил на него. Он не ощущал своей смертности.

Когда Рун схватил ее во время смертельного падения и сжал ее, он не причинил ей ни малейшего ущерба. Вампиресса вспомнила, как Вер нежно поцеловал ее в лоб, прежде чем оставить ее, когда она была ребенком и жгучие слезы снова наполнили ее глаза.

— Я разрешила тебе вернуться домой, — прошептала она. — Но не давала разрешения менять меня.

Грифон опустил голову и каким-то образом этому гигантскому дикому орлу удалось выглядеть сконфуженным и огорченным.

— Я услышал звук хлыста, — признался он тихим, полным боли голосом. — Услышал твой крик и не мог думать ни о чем другом. Все, что я знал — я не могу позволить этому хлысту снова опуститься на тебя.

Слезы текли, сбегая по вискам, увлажняя волосы. Она снова посмотрела на его огромные лапы. Карлинг не видела, как он убивал жреца, который порол ее, но увидела его тело. Труп словно был разделен на ленты, кости отделены друг от друга. Она протянула руку, чтобы коснуться одной лапы.

— Хорошо, — дрожащим голосом произнесла она. — Хорошо. Но я не помню, что происходило со мной, пока не появился ты.

Он вздохнул и поднял гигантские крылья, чтобы уложить их более удобно вдоль гладкой дуги мускулистой спины. Только после этого Рун поднял голову, чтобы взглянуть на нее.

— Не верю, что я в состоянии менять тебя, — сказал он, все тем же тихим ровным голосом. — Ни тебя, ни твою душу или дух, ни твою ба (в древнеегипетской религии понятие, обозначающее глубинную сущность и жизненную энергию человека. По верованиям египтян, душа — «Ба» состояла из совокупности чувств и эмоций человека. — прим. пер.), — что бы то ни было. Мы пока не знаем, что это значит.