Потусторонний. Книга 2 (СИ)

— Господин Обухов является вашим секундантом, и я действую как его доверенное лицо. Представители Надира Наримановича находятся со мною на связи, и потому мы должны оговорить некоторые детали предстоящего поединка.

Какое же это унылое занятие — дуэль. Но здесь без этого, наверное, кушать не садятся. Человек, не бросавший вызов, и не жил в благородной среде вовсе. Ладно, пустое. Вряд ли это займёт много времени.

— Хорошо, давайте обсудим, — чуть обречённо ответил я, закинул свободную руку за голову и уставился в потолок.

— После ряда консультаций мы пришли к выводу, что было нанесено оскорбление третьей степени, Илья Александрович. Место для вашей встречи оговорено, и я уже выслал координаты как господину Обухову, так и вам.

Телефон прожужжал снова, принимая сообщение.

— Поединок будет проходить на саблях. Применение силы разрешено. Условие до смерти, так как нанесённое оскорбление действием классифицировано как третья степень. Что я уже, простите, говорил.

Сабля это хорошо. Саблей я махать умею, спасибо Грайбаю Белому.

— Хорошо, — скучающе прокомментировал я.

— Хочу напомнить, что по дуэльному кодексу Санкт-Петербургского уезда в случае с дуэлями третьей степени ваш секундант, господин Обухов, также принимает участие в схватке. Со стороны господина Каримова будет сражаться господин Свиридов.

Скука моментально куда-то испарилась. В таких деталях мне никогда разбираться не хотелось, для этого нужны специально обученные люди, и потому лазейка, которую я подарил барону, оказалась весьма неожиданной. Если в драке участвуют секунданты, то бой идёт до последнего живого. Либо одна сторона схватки погибает, либо другая. Иных вариантов нет.

Мы оба в ранге ученик. Каримов тоже, вроде бы, ученик. А вот Свиридов-то мастер. Хм… Меня предупреждали о хитрости местного мафиозо. Так что удивляться нечему.

— Могу ли я отказаться от секунданта? — деловито поинтересовался я у Павла Анатольевич.

— Можете, Илья Александрович, — бодро ответил нотариус, но тут же добавил, — но это может быть расценено господином Обуховым как оскорбление. Тем более в таком публичном поле. Я бы не рекомендовал вам так поступать.

Лучше быть «оскорблённым в публичном поле» чем мёртвым.

— И вам всё равно придётся драться с обоими участниками, — вкрадчиво продолжил Павел Игнатьевич. — Поэтому таким образом уклониться…

— Вы полагаете, я собираюсь уклоняться? — с улыбкой прервал его я. — Позвольте поинтересоваться, какие мотивы вы мне приписываете?

О, с такой улыбкой я, обычно, убиваю. Но находящегося на том конце провода человечка это не слишком-то и впечатлило. По незнанию, наверное.

— Простите великодушно, Илья Александрович, за неточность моей формулировки. Я имел в виду, что избежать поединка сейчас невозможно, и пройдёт он либо с господином Обуховым, либо без, но в полной мере. Мне ставить его сиятельство в известность о ваших соображениях по отводу секунданта?

Этот оскорбится страшно, конечно.

— Нет. На какое время назначена дуэль?

— На шестнадцатое июля. Точное время я указал в сообщении.

Ага. А у нас сейчас девятое. Через неделю, выходит. Хорошо же… За неделю что-нибудь да придумаем. Думаю, Свиридов хотел схитрить, но предполагаю, что просто сам подставился. Будем действовать чуточку грубее.

— Я правильно понимаю, что в случае смерти секунданта вызывающего участника дуэль всё равно состоится? — спросил я.

Пауза длилась на пару мгновений дольше, чем ей следовало.

— Да, господин Артемьев, — осторожно сказал Кривенко. — Она состоится во всех случаях, за исключением того, если оскорблённая сторона не отзовёт свой вызов.

— Отлично, спасибо, Павел Анатольевич.

— Простите, Илья Александрович, — чуть замялся нотариус, — наш разговор сугубо конфиденциальный, но я не исключаю возможности записи звонка, поэтому обязан предупредить вас в том, что незаконные действия по отношению к кому-либо из участников поединка непозволительны и будут рассмотрены в губернском суде. Также спешу уведомить, что в Санкт-Петербургской губернии нет моратория на смертную казнь.

— Спасибо, Павел Анатольевич, хотя я и не очень понимаю, на чьей стороне вы выступаете, — не удержался.

— Моя работа сделать всё по закону и так, чтобы человек, на которого я работаю, остался доволен. Я слежу за своей репутацией и дорожу ею. За последние дни я провёл несколько часов в переговорах с оскорблённой стороной, но, к сожалению, не смог добиться мирового соглашения или же зарегистрировать каких-либо примирительных попыток. Поверьте, я делал всё что мог, чтобы этой схватки не случилось. Потому что понимаю шансы Андрея Юрьевича на положительное разрешение сложившейся ситуации.

— Понял вас, Павел Анатольевич! Теперь я попробую сделать всё, что могу.

— Спасибо, Илья Александрович. Надеюсь, что у вас получится.

Нотариус повесил трубку.

— Надо будет кое-что кое-куда завезти, — сказал я Княгине. Лиза в душе, так что опасаться лишних ушей не надо. — Прокатимся?

Напарница с охотой кивнула.

* * *