Потусторонним вход воспрещён

Черт! Я снова рванула к окну. Перевесилась через подоконник наружу. В лицо ударил ветер. От высоты двадцати этажей закружилась голова. Нет, ну не могла она… Нет.

Чертыхаясь, я вылетела из квартиры. Проклиная медленный лифт, спустилась и выбежала из подъезда на задний двор, куда выходили Василискины окна.

За домом рос газон с низкими кустиками. Замирая, я осмотрела на нем каждую травинку. С трудом удержалась, чтобы не посмотреть под ветками кустов. Василиски не было…

Глухое отчаяние толкнулось в груди, заполонило легкие, оставив сковывающий тело вакуум. Не понимая, что происходит, я хватала ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды, но не могла дышать.

Мимо проходила женщина с продуктовыми пакетами.

— Извините, — цепенея от смущения и неловкости, произнесла я. — Вы случайно не видели здесь девочку? В серых вельветовых штанах и кофточке. Розовой.

Женщина неопределенно пожала плечами:

— Нет. Может, она на площадке?

Я снова припустила бегом. Детская площадка перед подъездами пустовала. Удивительно. Сейчас же каникулы! Куда подевались все дети?

Но мысль пронеслась на краю сознания, я не стала цепляться за нее. На смену отчаянию пришла почти невесомая надежда. Вдруг я где-то пропустила? Вдруг сестра действительно решила поиграть в прятки?

К счастью, лифт по-прежнему стоял на первом этаже, иначе бы я не выдержала ожидания. Квартира встречала распахнутыми объятиями — уходя, я совершенно забыла о двери. Я еще раз прошлась по комнатам. Звала, просила, извинялась, кричала, ругалась, что так шутят над близкими только бессердечные чудовища.

В конце концов меня настигло осознание: сестры дома нет. Взаправду нет. Я упала на диван в гостиной и беззвучно заплакала.

Что теперь делать?

Лампа над кухонным островком еле слышно стрекотала, как если бы в квартире завелся сверчок. Ее ярко-оранжевый свет падал на раскиданные по столешнице бумаги.

Моложавый оперуполномоченный Ряженый нелепо теребил усы и хмурился, с неохотой заполняя графы в отчетном листке. Он походил на поручика Ржевского из известных анекдотов и почему-то сразу мне не понравился. Его напарница — голенастая брюнетка с конским хвостом на затылке — осмотрела комнату Василиски, а после безучастно следила за опросом в кухне, периодически поглядывая на часы и поджимая губы.

Едва эти двое показались на пороге квартиры, слабенькая надежда, теплившаяся внутри меня, потухла окончательно.

— Почему ты уверена, что твоя сестра упала из окна? — скрывая усталость, проговорил суженый-ряженый.

Время подходило к восьми вечера. Через широкие окна в кухню заглядывали асфальтово-серые неуютные сумерки.

— Я не видела. Я сидела на кухне. А когда зашла в комнату, окно было распахнуто.

— И ты не заметила ничего подозрительного? Как она самостоятельно открывает дверь?

Голос шелестящий и ломкий, как старая бумага. И такой же сухой. Казенный.

— Нет. У нас замок заедает. Я бы услышала, как она уходит.

— Хорошо. Потом ты поняла, что сестры нет. Что ты сделала дальше?

— Я выглянула в окно, но… ничего не увидела там. Тогда я выбежала на улицу.

Повисла долгая пауза. Оперативник перестал писать и что-то соображал, уставившись в одну точку.

— Когда ты выходила, дверь была открыта или заперта изнутри на замок?

— Я не помню, — честно сказала я. Важно ли это теперь?

— Что вы имеете в виду? — насторожился папа.

Они с мамой во время разговора находились тут же, но в допросе не участвовали, даже не смотрели в мою сторону, замкнувшись в себе и своем горе. Без их внимания я чувствовала себя безнадежно потерянной и забытой.

Точно стена выросла — не пробить, не перескочить. Не докричаться.

Ряженый отложил бумаги:

— Я имею в виду, что если бы ребенок правда выпал из окна, то мы бы ее сейчас не искали.

При этих словах мама спрятала лицо в ладонях и беззвучно затряслась. Отец жестко посмотрел на полицейского.

— Пардоньте… не те выражения. Но. Логически ситуация вырисовывается такая: ваша старшая дочь пришла с работы, забыла закрыть дверь. Дети поссорились, и младшая, не дожидаясь сестры, отправилась на прогулку сама.

— Но вся ее обувь в коридоре, — запротестовал папа.

— В пылу обиды ребенок мог уйти и так, — подала голос инспектор по делам несовершеннолетних. Конский хвост подпрыгнул в такт движению головы. — «Назло маме уши застужу», знаете ли…

— Это какой-то бред. Почему тогда она говорит иначе?

Папа кивнул в мою сторону. Несмотря на раздраженный тон, я слышала в голосе отца облегчение. Если Василиса не выпала с балкона, у нас хотя бы есть шанс найти ее живой.

Но я была совершенно уверена, что сестра не выходила через дверь. И от жуткой, сверхъестественной уверенности холодели внутренности и становилось тяжело дышать.

— Потому что когда дети падают с верхних этажей, это смерть. Мгновенная, — отрезала инспекторша. — И мы не сидели бы сейчас здесь, а ехали в морг на опознание!

Мама коротко вздохнула и отчаянно взвыла. Папа, державший ее за плечи, точно тряпичную куклу, разжал руки и кинулся к шкафчику с лекарствами. Сильно запахло сердечными каплями.