Поучения

Народ же он поучал, что Сын Божий не тварь и не из не-сущих, но есть вечное Слово и Премудрость Отчей сущности. А посему нечестиво говорить о Сыне: «было, когда Его не было», ибо Слово всегда соприсуще Отцу. Поэтому не имейте никакого общения с нечестивейшими арианами, ибо нет никакого общения свету ко тьме (2 Кор 6, 14). Как вы, благочестиво верующие, именуетесь христианами, так они, именующие тварью сущего от Отца Божия Сына и Отчее Слово, ничем не отличаются от язычников, служа твари паче сотворшего Бога. Верьте же, что даже и вся тварь негодует на них за то, что Творца и Господа вселенной, Имже вся быша, сопричисляют к существам сотворенным.

70. Весь народ радовался, слыша, что таким мужем анафематствуется христоборная ересь. Все жители города сбегались видеть Антония. Даже язычники и так называемые их жрецы приходили в храм Господень, говоря: «Желаем видеть человека Божия». Ибо так называли его все.

И здесь Господь через него освободил многих от бесов и исцелил повредившихся в уме. Многие даже из язычников желали хотя бы только прикоснуться к старцу в той уверенности, что получат от сего пользу. И действительно, в эти немногие дни столько обратилось в христианство, сколько в иные времена обращалось в продолжение года.

Иные думали, что стечение народа беспокоит его, и потому отгоняли от него всех приходящих; но невозмущаемый ничем Антоний сказал: «Число приходящих не больше числа демонов, с которыми ведем брань в горе».

71. Когда же Антоний отходил и мы сопровождали его, тогда, как скоро дошли до городских врат, одна женщина воскликнула позади нас: «Остановись, человек Божий! Дочь мою жестоко мучит бес. Остановись, умоляю тебя, чтобы и мне, бежав за тобою, не потерпеть беды». Старец, услышав это и упрошенный нами, охотно остановился. И как скоро женщина приблизилась, дочь ее повергнута была на землю; но Антоний помолился и призвал имя Христово; тогда отроковица восстала здоровою, потому что вышел из нее нечистый бес. Матерь благословляла Бога, и все воздавали Ему благодарение.

Сам же Антоний радовался, возвращаясь в гору, как в собственный свой дом.

72. Был же он весьма разумен и, что удивительно, не учась грамоте, отличался тонкостью и проницательностью ума.

Однажды пришли к нему два языческих философа, думая, что могут искусить Антония. Был же он на «внешней горе» и, догадавшись по лицу шедших, какие это люди, вышел к ним и сказал через переводчика: «Почему столько беспокоитесь вы, философы, для человека несмысленного?» Когда же ответили они, что Антоний человек вовсе не несмысленный, а, напротив того, весьма умный, тогда продолжал он: «Если шли вы к человеку несмысленному, то напрасен труд ваш. А если почитаете меня разумным, то будьте такими же, каков я, – потому что хорошему должно подражать. Если бы и я пришел к вам, то вам стал бы подражать; если же вы ко мне пришли, то будьте такими же, каков я; а я – христианин». Философы удалились с удивлением. Они видели, что и демоны боятся Антония.

73. Когда еще встретились с ним на «внешней горе» иные, подобные сим философам, и думали осмеять его в том, что не учился он грамоте, тогда Антоний спрашивает их: «Как скажете: что первоначальнее – ум или письмена? И что чему причиною: ум ли письменам, или письмена уму?» Поскольку же ответили они: ум первоначальнее и он изобретатель письмен, – то Антоний сказал: «Поэтому в ком здравый ум, тому не нужны письмена».

Этот ответ поразил и философов, и всех бывших при сем; и они ушли, дивясь, что в неученом нашли такую проницательность, ибо Антоний не грубый имел нрав, как возросший и состарившийся на горе, а, напротив того, был приятен и обходителен. Слово его растворено было божественною солью, а потому никто не имел к нему ненависти, все же приходившие к нему много о нем радовались.