Поучения, слова, устав и житие старца Паисия Величковского

И весьма возрадовался я духом, ощутив в писании вашем благоухание смиренномудрия вашей боголюбезной души, ибо по благодати Божией ты можешь и словом и делом показать боговрученному тебе стаду словесных Божиих овец безошибочный путь к спасению, по данному тебе от Бога такому дарованию. И на пажити Божественных заповедей можешь их пасти, давая в питие упокоевающую и в живот вечный текущую воду словес Божиих (см. Ин. 4, 14) — правого и истинного, по силе Писания, духовного рассуждения. Подвигоположнику истинного и совершенного послушания — Христу Господу (см. Рим. 5, 19; Флп. 2, 8; Евр. 5, 7-9) подражая, желаешь, самого себя предав, по слову апостола (см. 2 Кор. 10, 5; Рим. 6, 16; Рим. 6, 22), в послушание, в нем и жизнь свою завершить. И о том ты сильно скорбишь, что такого неуклонного и верного пути к спасению лишился.

Видя, боголюбезный, в блаженной твоей душе такое твое богоугодное намерение, — явственное знамение основания всех добродетелей, то есть смиренномудрия, без которого никто не сможет спастись, — я сильно радуюсь душой, поскольку им ты и себя, и следующих за тобой, при содействии благодати Божией, спасешь.

Потому увещеваю тебя, блаженный, не сильно об этом скорбеть и не изнемогать душой, будто бы ты лишен послушания, ибо может Господь и произволение благое в дело вменять; ведь не из-за презрения ты этого лишаешься, но из-за любви Божией к братии, ради общей ее пользы, что более всех добродетелей приятно Христу Богу, положившему за нас душу Свою (см. Мф. 20, 28; Мк. 10, 45; Ин. 10, 11; Ин. 10, 15). Только постарайся, укрепляемый благодатью Божией, истинным твоим на заповеди Божии наставлением вверившиеся тебе души представить Христу Богу чистыми и непорочными жертвами, достойными мысленного жертвенника, через всесовершенное умерщвление воли своей и рассуждения. И не только мзды послушания за твое благое к нему произволение не будешь лишен, но и сугубый венец за истинное на путь Божий чад Божиих наставление от Христа Бога восприимешь (см. 1 Пет. 5, 4), как положивший душу свою за други своя (см. Ин. 15, 13; 1 Ин. 3, 16).

Послание к Никифору Феотоки

Преподобнейшему учителю, иеромонаху кир Никифору — о Господе радоваться!

От любви, основание которой — Сам Бог (см. 1 Ин. 4, 16), от любви истинной и непритворной, ты подумал о нас, о священная мне и честная глава, намного больше, нежели подобало. Ты счел, что много у нас таких мужей, которые вместе с грамотой могли бы и заповедям Господним, и добродетели учить детей и делом и словом, бывая для них примером и начертанием благодаря своему честнолепному, целомудренному и трезвенному житию; которых ты и просишь, а еще больше просят их у нас на это дело христолюбцы из матери городов19 этой земли.

Мы же, совесть нашу в свидетели перед боголюбием твоим призывая, извещаем, что нет еще и доныне у нас таких мужей, годных на это дело, каких просит обращенное к нам слово и вы.

Ибо хотя мы и сошлись о имени Христовом во врачебницу, то есть в общежитие, к истинному врачу душ и тел Христу Богу с надеждой на исцеление, но еще больны и немощны, еще от недуга нашего не исцелились, еще смердят и гниют из-за нерадения нашего душевные наши раны, еще желаемого не сподобились здравия, чтобы быть способными и иных исцелять.

Мы — соль, взятая из воды, и если в воду опять будем ввержены, разольемся страстями. Кирпич внутреннего нашего человека еще огнем Духа не обожжен, чтобы мы смогли выдержать напор воды страстей и не рассыпаться. Еще не получили мы криле, яко голубине (Пс. 54, 7), Духа, чтобы смогли, ввергнув себя в пучину раздражений греховных, которые перед очами нашими, к пристанищу Небесному перелететь, не погрязая в страстях.

Ужасаемся и трепещем, не дерзая вступить в печь вавилонскую страстей и похотей, которую смог бы посреди народа разжечь для нас мысленный вавилонский мучитель, из-за немощи чувств наших, поскольку не сподобились мы еще росы бесстрастия, — да не будем сожжены, как и те, которые стояли вокруг печи халдейской (см. Дан. 3, 19-50). Знаем мы—о блаженный! — хотя и отчасти, что такое мир, из учения треблаженных отцов наших: он есть (твои речи заимствую) похоть плоти, суетность приобретения и воля диавола.

Знаем мы и то из учения тех же отцов, что немощным душой монахам полезно бегство от мира и от мирских людей, от видения их, и слышания, и собеседования с ними, а тем более от сопребывания.

Мы о высоте совершенства святыни пребывающих в миру, а умом вне мира и помыслить недостойны, ибо таковых почитаем за равноангельных. Мы же, находясь вне мира, пребываем в миру, окаянные, — это исповедуем перед Богом и людьми.

Знаешь ты, богомудрый, сколь великая злоба диавола, и знаешь, что брань его мысленная простирается на всех людей, в особенности на православных христиан. Насколько же более простирается она на монахов, превышеестественной добродетелью девства и чистоты понуждающих себя во плоти подражать бесплотным.