Поваляем дурака, Америка?

– Разрешите доложить
Коротко и просто:
Я большой охотник жить
Лет до девяноста.
А война – про все забудь
И пенять не вправе.
Собирался в дальний путь,
Дан приказ: «Отставить!»
Грянул год, пришел черед,
Нынче мы в ответе
За Россию, за народ
И за все на свете.

От Ивана до Фомы,

Мертвые ль, живые,
Все мы вместе – это мы,
Тот народ, Россия.

И поскольку это мы,

То скажу вам, братцы,
Нам из этой кутерьмы
Некуда податься.

Тут не скажешь: я – не я,

Ничего не знаю,
Не докажешь, что твоя
Нынче хата с краю.

Не велик тебе расчет

Думать в одиночку.
Бомба – дура. Попадет
Сдуру прямо в точку.

На войне себя забудь,

Помни честь, однако,
Рвись до дела – грудь на грудь,
Драка – значит, драка.

И признать не премину,

Дам свою оценку,
Тут не то, что в старину,
Стенкою на стенку.

Тут не то, что на кулак:

Поглядим, чей дюже,
Я сказал бы даже так:
Тут гораздо хуже…

– Как будто про нас написано… – сказал расчувствовавшийся Игнатович.

– Это точно, Фадей Трофимович, – кивнул Логинов и напоказ зевнул. – Ладно, братцы, вы как хотите, а я буду идти спать. Ты идешь, Паш?

– Да нет, – как и было уговорено, махнул головой Домбровский. – Что-то не хочется, я еще у костра посижу.

– Ну как знаешь! – поднялся Логинов. – Всем спокойной ночи!

Показательно потянувшись, Виктор отправился за джип, где у них с Домбровским были разложены спальные мешки. Болящий Игнатович и Игорь на правах хозяина должны были спать в джипе. Упаковавшись в мешок, Логинов дождался, пока переводчик с водителем улеглись, после чего осторожно выскользнул из спальника.

Место для ночлега он выбрал так, чтобы оно не просматривалось с нагорья. Костер тоже был разложен с умыслом. Наблюдатели наверняка имели ночную оптику. Для того чтобы сделать ее бесполезной, оставшийся на посту Домбровский должен был поддерживать яркий огонь.

Логинов быстро натянул на себя приготовленный комбинезон и вязаную шапочку с заранее проделанными прорезями. На вылазку Виктор прихватил испанский пистолет-пулемет «Стар» с глушителем, любезно предоставленный майором Алонсо. Поскольку речь шла о борьбе с врагами Боливарийской революции, начальник управления DISIP мелочиться не стал. Напоследок Логинов натянул на руки перчатки.

Закончив экипироваться, он по-пластунски заскользил за камнями к нагорью. По прямой расстояние было пустячным. Однако маршрут Виктора больше напоминал сложный противолодочный зигзаг. Он его тщательно наметил еще днем, помогая Игорехе собирать в котловине ветки для костра. Маршрут был составлен так, чтобы свести вероятность своего обнаружения наблюдателем с нагорья к минимуму.

В темноте ориентироваться было очень сложно, и Виктора выручали только незаметно устроенные днем при сборе дров ориентиры. Добравшись до последнего из них, он малость передохнул за валуном и осторожно двинулся дальше. Последний отрезок пути был самым коротким, но и самым опасным. Из-за близости нагорья спрятаться целиком за сравнительно невысокими камнями даже в лежачем положении было почти невозможно.

Впрочем, чтобы засечь здесь Виктора при помощи инфракрасной оптики, наблюдателю нужно было занять позицию на самом краю нагорья, а это было весьма рискованно, учитывая возможность обвалов. Как бы то ни было, выбора у Виктора не оставалось.

Добравшись до стенки нагорья, он осторожно приподнялся и прислушался, задрав голову вверх. Учитывая опыт первой экспедиции, наблюдатель, в случае обнаружения Виктора, скорее всего, должен был попытаться по-быстрому устроить обвал.

Разобраться в многочисленных звуках и шорохах, доносящихся с нагорья, было не так просто. Животный, как и растительный мир Венесуэлы поражал многообразием. Во всей старушке Европе едва насчитывалось двести пород деревьев, в Венесуэле же их произрастало около шестисот видов. То же самое касалось и животного мира. Впрочем, Логинов имел достаточно опыта, чтобы отличить звуки человека от других, даже непонятного происхождения.

Ничего, что свидетельствовало бы о присутствии наверху наблюдателя, Виктор не услышал. Стараясь держаться как можно ближе к стенке нагорья, он двинулся влево, где так же еще днем наметил вроде бы подходящее для подъема наверх место. Это была выеденная за миллионы лет эрозией широкая вертикальная ниша с несколькими уступами.