Повелитель

Кошки – это совсем не то, что собаки:
Лучше читают они воздушные знаки…
Хозяйка квартиры вчера попросила доски.
Я достал из-за шкафа невиданные предметы:
Цветным обтянуты ситцем. Кладут их на два табурета,
Садятся: практично, удобно для переноски.

Значит, где-то гостей по-деревенски много.

Свадьба? Поминки? Проводы? Шум, тревога,
Курят на лестнице, не запирают двери, столы сдвигают…
Кот нарезает круги, себе не находит места.
Иду на балкон: ночь после дождя – невеста!
Только последние тучи над городом догорают.

Девятый этаж – видать Текстили, Кузьминки.

Оглядываюсь на кота и чувствую, что – поминки…
Что я здесь делаю, так далеко от дома?!
В квартире пустой, с чужим хрусталем, посудой…
Воздушные знаки куда-то летят отсюда.
Ходит и ходит кот со своей истомой.

После поэтического вечера все, как обычно, отмечали, но в этот раз особенно разошлись – чуть не спалили «Акростих», литературное кафе, где проходило много различных мероприятий. Кто-то разлил по столу 70-градусную хреновуху, изготовленную по личному рецепту Ларичева. Миша решил проверить, действительно ли она такая крепкая, как обещал Антон, и поджег. Стол вспыхнул. Все кинулись тушить огонь, а оторопевший бармен наблюдал за этим, не двигаясь с места. Очаг возгорания был ликвидирован стихами Дениса Новикова. Книга не пострадала, да и стол практически тоже. Потом Поль пытался подраться с Русланом, Антон звал всех на кладбище, а Миша начал отключаться прямо в метро. В итоге Марина его дотащила до дома и сдала на руки жене, которая супруга приняла и пригласила ее зайти. Оказалось, жена знала про их отношения с Мариной. И вот, пока Ветров храпел в соседней комнате, его женщины пили на кухне чай.

– Сначала мы обсуждали какую-то ерунду, чуть ли не погоду, – рассказывала Марина. – Потом она начала говорить про него гадости, что он со мной лишь развлекается, а завтра забудет, что ей меня жалко. Себя пусть пожалеет! Не верю я в благородные жесты бывших жен!

– Почему бывших? – спросила Надя.

– Потому что настоящие, когда узнают о любовнице, уходят или убивают!

– Кого убивают?

– Всех! Ненавижу его! – рыдала подруга. – И вообще плевать мне на него и на жену, пусть хоть завтра оба загнутся! Почему я должна страдать?

– Но ты же Мишу любишь. Иначе бросила бы тогда в метро, или в милицию сдала.

– Люблю, да. Я от этой любви себя узнавать перестала. Мне как будто одновременно хочется и жить и умереть…

Когда Надя села на место и достала распечатанную подборку, то заметила, что Андрей Мстиславович как-то особенно на нее посмотрел. Для обсуждения она выбрала оливковое вязаное платье, бордовые ботинки и серьги в виде голубых эмалевых рыбок. Ресницы накрасила любимой зеленой тушью, глаза подвела черным карандашом, губы оставила без помады. Но главным и в этот раз необычайно трудным оказался отбор стихотворений. Надя провела несколько дней в мучительных сомнениях, не решаясь добавить самые откровенные. Например, это:

А его борода лучше всякой другой бороды,
Потому что нежна, как пшеничное поле,
По которому я иду, и оно принимает мои следы,
И сухая былинка стынет в немом уколе.

Это вовсе не боль, это нежность земных полей,

Шелестит, проплывает в ласковом поцелуе,
Словно небо, которого нет светлей,
И оно мою жизнь незримо перелицует.

И я падаю в это поле, плыву на нём под дождём,

И зимую под снегом, и прорастаю весною.
Я трава, и лес, и дождь, и поле, и водоём,
На который падают поцелуи с яростью проливною.

И все же она его добавила – кто знает, что случится завтра и будет ли еще шанс показать мастеру свои стихи.

– Ну что, прекрасная поэтесса, вы готовы? – спросил Лялин.