Повелитель Человечества

– Не совсем. У каждой деревни уже были лидеры. У каждой семьи были патриархи и матриархи. Я говорю о королях. Дающих законы, правящих культурами. Не просто о тех, кто отдаёт приказы, а о тех, чьи решения связывают цивилизацию. Той ночью я понял, что человечеством нужно управлять. Ему нельзя было доверять процветать без повелителя. Его следовало вести и формировать, связывать законами и направлять по пути, проложенному мудрейшими умами.

Ра вдохнул влажный воздух земли, которая ничего не знала о том опустошении, которое грядёт в веках. Он вдохнул запах пота крестьян и минералов в речной воде, чувствуя, как кровь поёт от ощущения воистину первозданного мира. Он не восхищался грубостью людей, которые испытывали недостаток во всём, кроме самых примитивных технологий, но ощущал благоговение или страх от столь скромного происхождения целой расы. Думать, что Император, почитаемый превыше всех, возвысился с такого начала.

Он посмотрел мальчику прямо в глаза, встретив тёмный и понимающий взгляд, и заговорил с подозрением, от которого татуировки военного клана на щеках свернулись в лёгкую улыбку:

– Это и в самом деле было так, сир? Вы действительно родились здесь?

Мальчик, который хотел быть королём, повернул череп в руках, его голос звучал уже далёким и отвлечённым. – Я отправлюсь меняться с прибрежными торговцами, которые придут в высокую луну. Использую раковины для глаз отца.

– Мой король?

Мальчик повернулся к нему и ответил голосом монарха, которым однажды станет. Он коснулся кончиками пальцев лба кустодия, послав импульс силы:

+ Проснись, Ра. +

Ра открыл глаза. Он не спал, просто моргнул. Промежуток в полсекунды, когда он видел детство Императора во времена почти первобытной чистоты. Он медленно выдохнул, пока его чувства возвращались в настоящее среди памятников мёртвой империи, некрополя Каластар.

Собор эльдаров вокруг него молчал. Разрушенный купол пропускал непрерывный и не имевший источника свет, отбрасывая тени под переменчивыми углами и причудливо отражаясь от золотых доспехов кустодия. Что-то, напоминавшее туман, цеплялось за землю с маслянистой вязкостью, и шептало, потревоженное шагами незваных гостей.

И незваными гостями здесь были они. Это не вызывало никаких сомнений.

Статуя девы ксеносов наблюдала за тренировкой Ра. Она стояла в тихом почтении, ниспадавшие одежды и лицо были изваяны из того же самого материала – изменённой песнью призрачной кости. Одна её тонкая рука была вытянута, моля о благословении, ладонь второй покоилась на груди, возможно, отражая какую-то непостижимую внутреннюю боль, а, возможно, просто показывая какую-то муку, имевшую значение для её ничтожной умирающей расы.

Подаренное Императором копьё в его руках отбрасывало резкие серебряные блики на стены собора. На лезвии виднелись царапины и сколы от бесконечного использования с совершенным непрерывным ремонтом. Он провёл кончиками пальцев по гладкому лику своего отражения на зеркальной поверхности, смотря на открытое лицо, которое он так редко показывал миру.

Беспокойство покалывало кожу под золотыми доспехами. Он чувствовал усталость прошедших пяти лет, которая цеплялась за него словно ледяной ветер за кости. Истощение не было чуждо воинам Десяти Тысяч – их сила заключалась в устойчивости к боли и усталости, а не в изгнании их – но он чувствовал себя так же, как и в первые дни посвящения, когда испытания и vitafurtam – выпивавшие жизнь – машины Императора обескровили его перед суровыми тренировками кустодия.

Злясь на себя за потерю концентрации, Ра возобновил ненадолго прерванную Императором тренировку. Копьё вращалось и кружилось, клинок пел в холодном воздухе. Он бил кулаком, ботинком и локтем, растворяясь в гармонии освобождённого разума.

Ра двигался перед алтарём, заставляя мускулы исполнять движения Пятидесяти форм, стремясь к полной концентрации через единство тела и разума. Он отгородился от окружения, не обращая внимания на колонны собора или главный алтарь, изгнал звуки рычащих суставов брони и грохот ботинок о потрескавшийся пол из призрачной кости.

Вскоре он сильно вспотел, ручьи пота потекли по тёмному лицу, по линиям скул и татуировок, извивавшихся от висков к уголкам рта. Копьё свистело и выло, рассекая туманный воздух. Пронзительные резкие звуки оружия слились с мелодией тяжёлого дыхания.

В середине Третьей формы кружащееся копьё скользнуло в руке. Колебание было крошечным, мельчайшее перемещение рукояти в сжатых пальцах, невидимое для стороннего наблюдателя. Ра стиснул зубы, сосредоточившись сильнее на движениях, преследуя неуловимое спокойствие.

Он вспомнил слова Императора, произнесённые в сне-памяти, где Повелитель Человечества впервые возвысился среди полей и глиняных хижин. Слова обещания, ответственности. Необходимость управления человечеством, чтобы нести закон и прогресс.

Он думал о своих словах Диоклетиану и Керии перед тем, как отправить их на поверхность. Едва один из десяти в Десяти Тысячах остаётся здесь.

Он думал о…