Повелитель Человечества

Диоклетиан подавил раздражение из-за развернувшегося перед ним представления. – Это – лицемерие, лорд Дорн. Как часто ваши Имперские Кулаки гордились участием в изматывающих конфликтах, которые для других войск оборачивались безвыходной мясорубкой? Теперь же вы возражаете против казни этих… щепок… для сохранения величайшей тайны Императора. Что тут вообще обсуждать?

Бронированная перчатка Дорна обрушилась на центральный стол, заставив гололитическое изображение системы Сол подпрыгнуть и замерцать. – Мы говорим о большем, чем о моих сыновьях. Их жизни – монеты, которые я могу потратить так, как сочту нужным, но вы находились в подземелье в течение пяти долгих лет и Десять Тысяч не единственные, кто истёк кровью почти досуха. Сейчас не Великий крестовый поход, кустодий. Вы не можете уничтожать верных людей из прихоти. Смысл “необходимости” изменился, когда приближаются последние дни войны, Диоклетиан.

Слова эхом прокатились в воздухе между собравшимися иерархами, столь же торжественные, как любое признание вины.

“Мы не будем спорить об этом”, – показала Керия, хотя даже она казалась колеблющейся.

– Мы соберём требуемую армию, – произнёс Диоклетиан. – Благодаря Сигиллиту, если он сочтёт целесообразным помочь. И как только позволят обстоятельства, я сообщу о ваших возражениях Императору.

– Это всё о чём я прошу, – мрачно согласился Дорн.

Тримейя подняла левую руку, призывая сервочерепа приблизиться и состыковаться с разъёмами на сгорбленной спине. Малкадор всё ещё молчал. Диоклетиан задумался, сколько из сказанного Сигиллит уже знал.

– Если это всё, – начал Малкадор. – То, полагаю, что мы закончили.

Тримейя издала всплеск раздражённого кода.

– Вы возражаете, архижрица?

Сервочерепа на спине загудели, хор безкожих лиц отчаянно пытался заговорить. – Марс, – одновременно произнесли три дрона. – Механикум молят Омниссию разрешить освободить Священный Марс.

Дорн напрягся. – Не здесь, – ответил он кратко и ясно. – Не сейчас.

– Генерал-фабрикатор знает о вашем отказе, Преторианец. Он приказал мне передать просьбу непосредственно тем, кто сражается рядом с Омниссией.

Она наклонилась ближе к Керии и Диоклетиану, худая и бесчувственная, столь хрупкая для обладающей такой огромной властью. – Марс нужно освободить.

Посох Малкадора стукнул по полу. – Марс освободят, когда у нас будут для этого ресурсы.

Диоклетиан и Керия по-прежнему хранили молчание. Они переглянулись, не оставшись слепыми к возникшему напряжению. Малкадор просто махнул им, прося уйти.

– Встреча завершена, – сказал регент Терры. – Примите нашу благодарность, Сестра, кустодий.

Прежде чем кто-то из иерархов успел возразить Диоклетиан и Керия покинули помещение. Им предстояло многое сделать, прежде чем вернуться в Темницу.

Глава 4

АНОМАЛИИ. ТЕЛА В ТУМАНЕ. КОНЕЦ ИМПЕРИЙ

Альфа-Ро-25 не считал себя обременённым никакими особыми чувствами. И всё же он испытал горечь потери, когда обнаружил убитых сервиторов. Кто бы ни создал их для службы во имя Омниссии на это ушли многие недели кропотливой работы и квалифицированного труда. И теперь они превратились в… это.

Столь расточительно.

Как одного из протекторов Механикум, приписанных к Объединителям, его роль была проста. Он должен был патрулировать паутину, наблюдая за восстановительными работами Механикум и укрепляя их защиты во внешних туннелях – в области, которую в авангарде называли Глупостью Магнуса. Эта задача была возложена на его плечи и плечи, таких как он – защищать окраины Невозможного города и охранять Объединителей, ведущих работу в туннелях, уходящих дальше в паутину. Теперь на его плечи опустилась задача прикрывать отступление.

Решение, которое слишком затянули на взгляд аналитического восприятия протектора. Потери резко выросли за последние месяцы. Слишком мало защитников, растянутых слишком тонко по слишком многим туннелям. Отступление к оборонительному бастиону, которым являлся Невозможный город, было логичным ходом.

С тех пор как пять лет назад Альфа-Ро-25 спустился в Имперскую Темницу, он принял участие в тысяче шестистах восьмидесяти трёх отдельных боестолкновениях. Его записи отдельных уничтоженных противников находились в общем доступе для архижрецов, которые кодировали его приказы, но он не любил их просматривать или подсчитывать итоговое количество. Такое поведение граничило с самодовольством – что чистокровный человек мог бы назвать самоуверенностью – и нести опасность. Стать довольным собой – значит счесть себя идеальным, и оставить все надежды на усовершенствование и улучшение. И в самом деле, трагическое заблуждение. Только Омниссия совершенен.

Нет, всегда нужно развиваться. Смотреть на застой с удовлетворением являлось ничем иным, как своеобразной смешной ересью.