Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

Представители других рас — полукровки с Равнин, в чьих жилах текла кровь элирианцев, заравийцев, ланцев — частично вернулись в эти страны, которые открывала для них их смешанная кровь, и жили там в хрупкой безопасности, чужие их жителям и терзаемые ночными кошмарами. Другие залегли в норы по безвестным равнинным деревушкам или сидели в глубоких подземельях в городе, словно крысы. Некоторых под различными надуманными предлогами убили солдаты. Они были олицетворением величайшего бесчестия и не имели права оставаться таковым. Некоторые умерли без посторонней помощи. Как Йахейль, элирианский астролог, умерший перед выходящими в звездное небо окнами в промерзшей насквозь башне. Отчаяние, а не лихорадка погубило его — но это было безличное, духовное отчаяние, ибо небеса ясно предрекали геноцид Амрека и хаос, который неизбежно должен был наступить вслед за ним.

С наступлением дня у старых колодцев начали потихоньку собираться женщины с кувшинами, привнеся в утро ноту некоторой нормальности.

Столпившись на ступенях у колодца в северной части города, они расступились, пропуская старую женщину. Они всегда позволяли ей набрать воды первой из уважения к ее возрасту и ее горю — ибо Тира пережила свою дочь и внучку и потеряла всех своих товарищей-ровесников, угасших от болезней жарких месяцев и недугов, причиной которых был страх. Ее заросший сорной травой двор больше не шелестел под их пугливыми, похожими на трепет крыльев мотылька шагами, сухие, надтреснутые голоса старух больше не оглашали его. Да и самого двора вообще больше не существовало, поскольку драконы давным-давно спалили его.

Казалось, что тот пожар дотла выжег и ее душу, но этим утром Тира как-то неуловимо изменилась. Она двигалась по-другому, а ее разум испускал волны незнакомой и странной силы. Добравшись до колодца, она отвела готовые помочь ей руки более молодых женщин и набрала воды самостоятельно. Потом обернулась, придерживая на бедре вот-вот готовый пролиться кувшин исхудавшими до костей руками. Она обвела женщин взглядом, и внезапно сознание каждой оросила одна-единственная сияющая капля, точно слеза из жидкого золота, упавшая в темную воду колодца.

Послышался скрип колес. По узкой улочке мчалась легкая колесница с двумя дорфарианцами, затормозившая у колодца. Солдаты набросились на женщин с грубой бранью, и те разбежались врассыпную. Лишь старуха с полным до краев кувшином осталась стоять у колодца.

— Дай нам напиться, старая кляча!

Солдат осклабился, когда она, спустившись по ступеням, протянула ему кувшин. Он небрежно схватил его, притворившись, что не смог удержать, и бросил сосуд на дорогу, где он разлетелся вдребезги. Вода вылилась на землю. Солдаты залились грубым хохотом. Щелкнул бронзовый хлыст, и колесница умчалась прочь.

Тира не двинулась с места. Они не заметили ее странной улыбки. Когда-то в прошлом она отлично разбиралась в символах, и теперь, измененная этим вынырнувшим из ночи человеком, видела дорфарианскую кровь, а не воду, ручейком бегущую по улице.

Четыре ветра, словно демоны, завывали на улицах Сара.

Чтобы умилостивить их, на вершине холма закололи черного быка. Жрицу из храма, которую поймали за воровством жертвоприношений, притащили на уходящую в небо вершину и выпороли. Ее кровь смешалась с кровью мертвого быка, но ветры продолжали буйствовать. Так прошел день.

На закате Правитель города отправился поклониться Повелителю Гроз в зал, где он сидел — сидел с тех самых пор, как приехал сюда. Стены были задрапированы толстым тускло-малиновым бархатом. Ставни на окнах были закрыты, но ветер все равно проникал внутрь, и огоньки мраморных свечей пугливо трепетали. Глаза Правителя робко оглядели его царственного гостя. Лицо Амрека казалось восковым, застывшим в своей бледности, а во всем его облике сквозила пугающая, болезненная худоба. Он горбился в своем кресле, точно сломанная кукла, но в его глазах горел тот огонек, который теплится в глазах хищника, глядящего из своей клетки. Правитель в тысячный раз выбранил судьбу, которая поразила его Верховного короля недугом в Саре, разом положив конец такой мирной и спокойной жизни.

— Милорд, — отважился наконец Правитель, — осмелюсь скромно спросить, как вы себя чувствуете? Мой лекарь говорит, что…

— Твой лекарь — болван, и изо рта у него воняет кислятиной, — отрезал Амрек. — Ты хочешь, чтобы я поскорее убрался отсюда, да? Из этой помойной ямы, которую вы по ошибке именуете Саром. В жизни не видел такой дрянной погоды, как здесь. Вой ваших мерзких ветров не дает мне спать.

— Мой лекарь готовит снадобье, которое поможет вам заснуть, милорд — редкостные травы из Элира…

— Пропади его зелья пропадом! Пусть сам примет их и не просыпается, пока я не уеду! Кроме того, бессонница все же лучше, чем мои сны. — Тени и отблески свечей метались по его лицу, точно призрачные птицы. — Боги, — сказал Амрек, — мучают нас в наших снах. Тебе никогда это не приходило в голову, правитель?

— Мой лорд, я… я…