Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

Она видела, что он предложил ей провести эту ночь в одиночестве из внимательности. Кроме того, возможно, он уже договорился провести ночь с какой-нибудь из гарнизонных женщин. Она слишком устала, чтобы не порадоваться этому обстоятельству, но в то же время ее кольнуло сожаление, потому что она знала, что никогда больше его не увидит.

4

В полночь город был разбужен зловещим заревом костров, мечущимися огнями факелов и тревожным боем колоколов. Облаченные в черно-рыжие ливреи Дворца Гроз люди мелькали во всех людных местах Корамвиса, всадники галопом носились по улицам и переулкам, во всю мощь своих глоток выкрикивая воззвания, как будто наступил конец света.

Наступала ночь огня и террора.

Измена. Святотатство.

Амнор, лорд-правитель Корамвиса, Советник покойного Повелителя Гроз, навлек на себя немилость богов. Он привез в город ведьму из Степей, чьи злые чары погубили Редона, и сделал из нее свою шлюху. Это его ублюдок, а не законный наследник Повелителя Гроз, вырос в ее греховном теле.

Все было продумано безукоризненно. Нелепая гордыня дорфарианской черни, считающей себя, даже в пучине нищеты и бесправия, произошедшей от богов, раздулась до болезненных высот. На улицах стояли вопли, требовавшие убить Ашне’е, вогнать кол в ее лоно, и примерно то же самое происходило и под воротами дворца Амнора, ибо толпа вообразила себя обманутой и получила право на отмщение.

Отряд солдат, шагавший во главе толпы, вломился во Дворец Мира, звеня обутыми в латные сапоги ногами по гулким коридорам. Двое из них подошли к комнате, где лежала девушка, и слегка нерешительно шагнули внутрь. Ведь она же была колдуньей, она могла обратиться в анкиру, попробуй они прикоснуться к ней. Болтали, будто бы она сожрала собственного ребенка.

Но она лежала совершенно неподвижно. Казалось, что огонь факела просветил ее насквозь, как будто она была сделана из алебастра.

Она их опередила.

Но солдаты все же вынесли наружу тело и показали его народу. На площади Голубок неумело, но с энтузиазмом сложили погребальный костер. Люди радостно выволокли из дворца мебель и одежду, швыряя ее на костер. Ухмыляющийся булочник втащил белое тело Ашне’е на самую вершину и бросил его поверх кучи. Поднесли факелы. В светлеющее небо взметнулся темный столб дыма.

Неистовствующая толпа взломала винные лавки и надралась. Когда обугленные подпорки погребального костра рухнули, она бросилась ко дворцу Амнора и принялась швырять горящие головни через стены во двор обманщика.

— Мой господин, — закричал слуга, — деревья у стены уже горят. Скоро займутся ворота. Как только они сгорят, этот сброд хлынет внутрь, и стража не сможет их удержать.

— Мою колесницу уже приготовили?

— Да, лорд Амнор.

Слуга поспешно зашагал перед своим господином, провожая его во двор. Рассветный воздух уже был пропитан едким дымом и запахом горелого дерева. Из-за стен доносился рев разъяренной толпы.

Амнор, никем не сопровождаемый, вспрыгнул на колесницу и схватил поводья. Его охватило угрюмое удовлетворение при мысли о том, что он смог так решительно и бесповоротно отказаться от всей своей власти и богатства, оставив его пламени и алчности дорфарианской черни.

— Ии-йя! — крикнул Амнор своей упряжке и погнал ее по аллее, обрамленной тлеющими деревьями прямо к воротам. Его стражники бросились врассыпную, и невольники распахнули перед ним тяжелые створки.

Огонь факелов, дым и толпа, тяжелый смрад и впечатление единого существа с тысячей вопящих глоток и рвущих рук. Он нырнул в нее на своей бешено несущейся колеснице, и передние ряды повалились и распростерлись перед ним, пронзительно крича. На миг показалось, что колесница вот-вот перевернется или хотя бы застрянет в месиве упавшей человеческой плоти, но быстроногие нервные животные, храпящие и перепуганные пожаром, понеслись вперед, увлекая за собой повозку, а Амнор направо и налево заработал ножом, нанося удары куда попало.

На него прыгнул какой-то человек, выкрикивая ругательства, но Амнор, стремительно полуобернувшись, перерезал его громогласное горло и отшвырнул его прочь. Отрубленная рука, зацепившись, повисла на бортике, пока неровная поступь скакунов не стряхнула ее. Женщины визгливо выкрикивали проклятия и вопили от боли.

В лицо ему ударил свежий ветер, и толпа осталась позади.  Некоторые побежали за ним, тявкая, точно собаки, но он только погонял своих скакунов, и преследователи скоро отстали. Колесница была забрызгана кровью и его руки тоже.

Внизу неслась белая дорога, сады и здания мелькали мимо, точно уносимые обжигающим ветром. Он оглянулся. Над горизонтом занималось зарево; должно быть, его уютные комнаты уже попали во власть жадного пламени.

Колесница прогрохотала по широкому юному мосту, и под ним, точно мутное вино, в первых лучах солнца блеснули воды Окриса.

Его преследовала одна из черных дворцовых колесниц.