Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

— Нет. Боги — это сами люди. Но, боясь поверить в собственное величие, они отсылают свою силу наружу, а затем придумывают ей новые имена.

Рармон стоял в закорианской расселине, придуманной для пытки, ожидая смерти и ведя философскую беседу с духом, которого сам придумал. Они говорили не словами. Но перед ним были ее глаза — море и пламя, свет и тень. Все и Ничто.

— Ашни, — позвал он.

— Я здесь, — пришел ответ. И больше он не мог спорить.

— И что же дальше?

— Идем, — сказала она. — Поверь в себя.

— Да, — он закрыл глаза, чтобы дать им отдых, но продолжал видеть ее сквозь веки, ибо знал, что может это. — А потом?

— Потом ты снова придешь в себя. В нужный час.

— А есть еще вода? — спросил он, и не потому, что хотел пить. Но она ушла.

Рармон открыл глаза. Стена расселины снова стала гладкой и целой. Запах нечистот по-прежнему был очень силен, но жажда исчезла. Он был спокоен. Он размышлял.

Ральднор и Астарис. Они перешли из мира в духовный ад, сверкающие, исчезнувшие навсегда. Ребенок в ее чреве не был частью этого — или не хотел быть.

Анакир.

Небезызвестный остров Анкабек. Ждущий ребенка, и не какого-то другого в нужном облике — нет, того самого ребенка.

Что там говорила Беринда в своей лачуге на холме?

«Когда ты снова нашла меня?» — спросила ее дочь, и Беринда ответила: «Когда моя утроба снова наполнилась». — «А где же я была до этого?» — «Летала в воздухе».

Вот оно. Летала в воздухе. Третьему ребенку Ральднора эм Анакир не суждено было родиться из чрева Астарис. Он освободился. А затем дух ребенка не исчез, оставшись витать в воздухе, в неких земных измерениях — и все же не совсем на земле. Он ждал срока, когда возникло нужное сочетание расы, плоти и души в двух людях. Двое, которые были одно.

Он сам смог увидеть это, отринув условность нормы.

«Что дальше?» — спросил он. И она ответила ему, четко и ясно.

Рармон не думал о ней, как о женщине, ибо женщины никогда не задевали его по-настоящему. Он не думал даже о том, что она вообще-то приходится ему сестрой.

Вода, будь она иллюзией или магией, смочила ему горло, позволив издавать звуки. Сначала это было трудно — отпустить себя на волю. Вместо крика из его глотки вырывалось какое-то мычание. Но затем, когда он услышал, как стражники наверху отодвигают камень и обращаются к нему, Рармон нашел в себе мужество изгнать из себя разумного человека и впустить безумие, которое являлось воплощением бога.

И его сознание затопил свет, подобный солнцу.

— Похоже, твои элисаарские зелья оказались чересчур крепкими, — усмехнулся Иил.

— Рвотное и слабительное. Ничего более, — ответил Катус, стараясь скрыть раздражение. Однако Иил, подобно дикому зверю, нутром чуял чужие эмоции. — Тем не менее, мой король, он все еще годится для того действа, которое я рекомендовал.

— Провести по Йилмешду, чтобы его забросали камнями? — Иил потрогал свои драгоценные зубы. — Да ты, выходит, ненавидишь его.

— Вовсе нет. Мне жаль, что его рассудок сломался. Я не ждал подобного, но сомнений быть не может. Это не симуляция. Рармона тщательно обследовали, можно считать его безумие доказанным. Я начинаю думать, что Кесар подозревал в нем подобный надлом.

— Ну да. — Та же рука, что трогала зубы, легла на обнаженную грудь наложницы, стоящей на коленях рядом с ложем Йила. — А он у нас не умрет?

— Чем дольше он проживет в столь постыдном состоянии,  тем поучительнее окажется пример для других.

Йил уже запустил руку между ног рабыни.

— Стало быть, ты его не ненавидишь? — произнес он, хитро прищурившись. — Или ненавидишь только отца, как весь Вольный Закорис?

Катус поклонился и отбыл.

С открытого заднего двора доносились дикие вопли безумца. О да, другие доказательства были не нужны. Надо распорядиться насчет утяжеленных цепей. Йил принял решение отослать Рурма на свою любимую Южную дорогу, нескончаемый путь, расчищаемый в сторону Вардийского Закориса и Дорфара. Прикованного к повозке, сына Ральднора должны были возить по всей стройке ради устрашения и вразумления рабов. Излагая свои планы, Йил наблюдал за советником с ленивым любопытством: ты в самом деле не ненавидишь его? И как сильно ты его не ненавидишь?

Катус помедлил, прислушиваясь к воплям безумца. Амрек не оценил его по достоинству. Ральднор обманывал Катуса раз за разом. Теперь его обманул и Рармон. Одного Ральданаша еще не было в этом списке.

Ненавидеть их? Слишком много чести для столь примитивных людей. Его вкусы куда более утонченны. И все же то чувство, которое с годами вошло в его плоть и кровь, порой отвергаемое и всегда безответное, было именно ненавистью — ненавистью к этой нескончаемой игре.

18

В холодные месяцы заря приходила в заснеженный Истрис со стороны скованного льдом залива. Но город под этим белым покровом вовсе не спал, продолжая жить напряженной жизнью. Время снега при Кесаре всегда было временем обновления и подготовки. Нынешняя зима не стала исключением — город лихорадило.