Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

Пандав смешалась, словно увидела кого-то знакомого, но последний раз виденного много лет назад. Однако она не знала эту женщину. Это была искайка, чья-то жена, ибо носила прическу, предписанную замужним — двенадцать кос с медными кольцами на концах. Ее одежду сплошь покрывали заплаты, а ноги были босы и заляпаны грязью.

Однако ее красота была чем-то особенным. Красота, явившаяся на смену очарованию белой девушки, так остро воссозданному во сне, должна была оказаться прямо-таки сказочной. Такой она и была. Глаза, средоточие этой красоты, взглянули на Пандав, словно вопрошая о здоровье или горестях сердца.

— Не бойся меня, — сказала Пандав. — Я рабыня, наложница жреца-Наблюдателя. Хорошо прирученная, — и мрачно усмехнулась, отрицая этой усмешкой только что сказанное. Но искайская женщина не отшатнулась. Еще миг-другой она смотрела на закорианку, затем повернулась и прошла к кровавому жертвеннику.

Некоторое время она стояла там, спиной к залу и лицом к затененному лику Ках.

Пандав пристально разглядывала ее. Исходя из виденного и слышанного раньше, ей казалось, что в норме искайским женщинам не позволяют подходить к богине так близко. Но никто не закричал.

Вскоре искайка покинула жертвенник, пересекла зал и, не глядя по сторонам, вышла в дверь храма.

Пандав поднялась на ноги. По какой-то причине она решила последовать за искайкой, но зачем — не знала.

Выйдя на террасу, закорианка сразу же заметила ее. Искайская женщина медленно шла по уличной грязи, спекшейся на солнце. Ее руки безвольно висели вдоль тела, что само по себе было необычно. Все остальные женщины, даже девочки шести лет, что-нибудь несли — корзины, кувшины или котомки. Однако люди на улице не обращали внимания на девушку. Они не глядели на нее, не здоровались с ней, не избегали встречи и не уступали ей дорогу — но во всем их поведении имелось четкое осознание ее присутствия. Они походили на плохих актеров, играющих сценку, в которой один из них ходит между остальными, якобы невидимый.

Затем ей заступил дорогу огромный мужчина зверского вида. Она остановилась, и вся деятельность на улице замерла. Теперь они могли ее увидеть, вообще могли смотреть. Повисла такая тишина, что стали слышны голоса птиц и звон насекомых.

— Я порезал руку. Вот здесь, — разнесся в этой тишине голос мужчины, который потряс перед девушкой-женой большим кульком мятой грязной повязки.

— Ты позволишь мне взглянуть, хозяин? — мягко произнесла девушка. Как у любой другой искайской женщины, в ее голосе словно звучала мольба о неоценимой помощи.

Пандав невольно сжала кулаки. И снова разжала. Здесь все шли по этому пути, и она тоже, насколько была способна.

Девушка уже разматывала повязку. Ее движения были ловкими. Ей оказана честь, и она должна показать, чего стоит.

Пандав не поняла, что та сделала с рукой и с раной — это произошло за несколько мгновений. Мужчина фыркнул, затем, изгибая ладонь, вскинул руку над головой. Другой рукой он слегка ткнул девушку-жену.

— Хвала Ках, — произнес он. На его руке остался шрам через запястье — синеватый рубец, с виду десятидневной давности.

Во время лихорадки Эруд часто упоминал колдовство. И даже однажды обозначил колдуна «она».

Девушка пошла дальше, и толпа сомкнулась вокруг нее. Пандав же после случившегося застыла как вкопанная. Что за хитрость? Она никак не могла разглядеть открытый порез. Мужчина со счастливым видом проталкивался к пивной. Может быть, там его рассказ услышат слуги Эруда, если оторвутся от своих чаш.

Тем временем под храмовой террасой собралась кучка женщин, которые переговаривались, глядя в ту сторону, куда ушла девушка. Пандав быстро подбежала к ним и тронула одну за плечо. Вся компания тут же отшатнулась от нее, чуть ли не показав зубы.

— Кто это? — спросила Пандав, с трудом заставляя себя говорить ровно и непринужденно.

— Кто? — переспросила одна из женщин. Остальные замолчали.

— Целительница, — ответила Пандав.

Говорившая женщина покачала головой. Она, как и все остальные, была замужем, и двенадцать колец в ее прическе звякнули друг о друга.

— Да. Я видела, как она это сделала. Если только это не обман.

Женщины, стоявшие с краю, начали потихоньку отходить. Неожиданно две из них бросились бежать, но Пандав рванулась и  схватила ту, которая говорила.

— Мой хозяин — Наблюдатель Ках, — сказала она. — Сейчас он в храме с вашим Высшим. Он хочет знать имя этой женщины. Ему вы тоже посмеете отказать?

— Ее зовут Тхиу, — ответила ей другая женщина.

— И она живет здесь, в вашей деревне?

Ответа не последовало, и это значило — нет.

В этот момент на террасу вышел Эруд, объявив о своем появлении ревом:

— Панду! Вот ты где, сука!

Было понятно, что он сильно возбужден. От его крика женщины разбежались кто куда. Пандав вернулась к нему.

— Он все отрицает! — неистово вопил Эруд, кипя оскорбленным самолюбием. — «Здесь нет ведьмы», «здесь ничего не происходит»… Старый недоумок в вонючей птичьей шапке!

— О, хозяин, — произнесла Пандав. — Я только что видела, как это произошло.

— Что произошло? — переспросил Эруд с перекошенным лицом.