Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

— Ты совсем не похож на раба.

— Я был Клинком Саардсинмеи.

— А вот в это я верю, — под нарочитым безразличием Йеннефа мелькнула завороженность. — Я насмотрелся на бои и гонки. Саардсинмея всегда оказывалась лучше всех — и проиграла лучше всех. Должно быть, сама Анак держала тебя в руках, если ты пережил свой город.

— Здесь считают, что Анакир держит в своих руках все, что только есть.

— Ее рук на это хватит, — легкомысленно заметил Йеннеф. Его разум норовил ускользнуть. Всякий раз, когда ланнцу случалось выпить желтого вина, ему казалось, что он провалился в иные годы и места. Конечно же, он бывал в Иске, в Корле и в Вар-Закорисе. Тогда он был безумным путешественником, злым, молодым и немного наивным, верящим в истории о сокровищах. Он мало что мог вспомнить — бесплодная авантюра, долгие странствия… Бессчетные смелые вылазки и почти столь же бессчетные женщины — темные и смуглые, с гладкой кожей и волной ночных волос…

— Так ты попросил своих друзей схватить меня на улице, поскольку претендуешь на то, что я твой отец?

— Нет, — ответил молодой человек. — Я был столь же поражен, увидев тебя здесь. Но не сомневаюсь, что они узнали тебя.

— Понятно. Все потому, что мы похожи. Это должно наводить на какие-то догадки.

— Разве у тебя нет шрама от ножа на левой руке? — спокойно спросил молодой человек. Он оставался вежливым, несмотря на все попытки Йеннефа задеть его.

— Два или три, — с этими словами Йеннеф допил вино. — Хочешь, подниму рукав? А ты сам выберешь тот, который получен в Иске.

— Как видишь, у нас нет никаких дел друг с другом, — сказал молодой человек. — Кроме нескольких вопросов, которые мне хотелось бы задать.

— Я не богат. В любом случае в Дорфаре у меня есть законная жена и три законных сына.

— Мои вопросы не относятся к твоему имуществу, почтеннейший.

— Йеннеф. Зови меня по имени. У меня же нет древней седой бороды, — вино уже ударило ланнцу в голову. — Предпочитаю быть твоим ровесником, а не столетним старцем. У моих сыновей гораздо меньше уважения ко мне, уверяю тебя. А моя жена — жадная сварливая крыса.

— Тогда я не стану простить тебя поднять рукав, — настойчиво и спокойно продолжил молодой человек. — Я подниму свой.

Положив руку на плетеный кожаный браслет — знак Гильдии художников Мойи, знакомый Йеннефу, — он развязал и снял его. Приблизившись, молодой человек в свете лампы показал худую тренированную руку и мускулистое предплечье профессионального бойца, которое обвивал единственный шрам, заканчивающийся на запястье. И там, где он кончался, на месте, обычно скрытом браслетом, прямо из кожи росло кольцо тусклых серебряных чешуек.

— Непохоже на шрамы от ножей? — спросил он. — Ответь мне, Йеннеф, есть ли у тебя такая отметина?

У Йеннефа закружилась голова. Наконец пелена лет спала. Внезапно он вспомнил горную долину, бело-голубой смертельно острый снег и теплую красавицу, тонкую, как кость, которая нашла его среди скал в обнимку с собакой.

— У меня — нет, — ответил он. — Но у моего отца был такой же нарост. Как и у тебя, на левой руке. Только он был шире и спускался ниже, до основания большого пальца. И он никогда не прятал его. Он им гордился, даже носил одежду с чуть укороченным левым рукавом, чтобы его было видно. Ты знаешь, что это?

— Знак змеи, мета рода Амрека, Повелителя Гроз.

Йеннеф встряхнулся, пытаясь выбраться из одного измерения в другое, из прошлого в настоящее.

— Кто тебе рассказал об этом? Твоя мать?

— Нет, не она. Ведьма с Равнин.

— О да, — Йеннеф посмотрел на сына и увидел себя в далеком прошлом, словно в золотом зеркале. Ни один из его дорфарианских отпрысков, которых он знал едва ли лучше, чем этого, не стал так похож на него. Они были подобием породившей их самки, унаследовав ее тупую склонность к пустому блеску.

— Все вернулось ко мне, — проговорил он. — Я имею в виду то, что я оставил твоей матери. Тьиво — так ее звали, верно?

— Да. Тьиво. На искайский лад — Тхиу.

— Ты говоришь, что не знаешь, жива ли она?

— Там тяжелая жизнь, — так же тихо и рассудительно ответил молодой человек. — И с ней плохо обращались. В тех местах женщины редко живут долго.

— Я не задумывался об этом, оставляя ей ребенка. А потом эти тупые болваны продали тебя. Сколько же лет тебе было? Ты попал на стадион, значит, не больше пяти-шести…

Внезапно Йеннеф отвернулся. Он отошел и сел на жесткий стул, уронив голову на руки.

— Ты привел меня в смятение, — выговорил он миг спустя. — Я не знаю тебя и не знаю, что тебе сказать.

— Мое имя Регер. В Элисааре меня также звали Лидийцем.

— Это почет, нет, настоящая слава — зваться по месту рождения… Груди Анак, я слышал о тебе! Я даже ставил на тебя… три или четыре года назад, когда был в Джоу. Я видел тебя лишь издали, с недорогого места. Но ты выиграл. Меч и копье. Сотня серебряных дрэков. Мне стоило рискнуть большим…

— В конечном счете ты возместил себе то, что отдал Тьиво, — заметил Регер.

Йеннеф поднял взгляд, затем встал и выпрямился.

— Я не жду и не хочу от тебя сыновней заботы, Клинок.

— Мы чужие друг другу, — согласился Регер. — Но мне интересна моя история, а ты можешь мне ее поведать.