Повелитель Мории

Красавчик Сили орал, что работая каменотесом, не очень-то прокормишь семью, и многие находили резон в его словах…

Стражи покоев Дайна, его личные телохранители — Лони и Нали — просто сказали, что пойдут в Морию в любом случае. Этому решению Царь под Горой не противился. Это было их правом, а Дайн был многим обязан роду, из которого происходили неразлучные близнецы…

Глава гильдии оружейников Фрар прикинулся больным, который хочет умереть на Родине. Вот он стоит с топором наперевес — куда только девалась его мнимая болезнь? Потом к Дайну пришел Год-хи — лучший проходчик из всех, кого знал Балин. А проходчик был нужен в любом случае. В отряде уже был один, но разве повернется язык назвать старикашку Синьфольда проходчиком… Ори резонно намекнул, что в походе просто необходим врач и летописец. И, конечно, Оин… Именно он отбирал добровольцев, которых к тому времени в Одинокой Горе набралось чуть меньше тысячи…

«У меня в отряде лучшие из лучших, — вдруг понял Балин. — Они не старики и не молодежь. Все они — лучшие бойцы. Пошли только те, кто был нужен».

А Оин… Балин теперь не сомневался, что Оин отмечен валарами. Но сын Фундина не просто один из гномов, идущих отвоевывать древнее царство. Он командир и обязан думать о будущем. А теперь получается, что древние баллады про героев-одиночек — не вымысел, а правда. Но Балин хорошо помнил, чем обычно заканчивались такие легенды.

* * *

Орки уже не сопротивлялись, избегали схваток и убегали от нападавших. Гримбьорн Молодой снова доказал, что он не зря называется лучшим полководцем во всем Средиземье. Он сумел быстро приспособиться к условиям пещерной войны, полностью принял тактику, предложенную отцом и Оином. Молодой командир не посылал своих людей в лобовую атаку, а искал обходные пути, обкладывал орков, как волков на охоте. Несмотря на кромешную тьму и малое количество светильников, он обеспечил своим воинам подвоз горячей пищи, а два гнома, по строгому приказу сына Бьерна, выводили раненых. Имея на руках карту уровней Казад Дума, он заранее согласовал места встречи отдельных отрядов, их отдых и дальнейшее продвижение. Наступление гномов и людей было похоже на прорыв плотины: каждый закоулок подвергся осмотру, раненые отводились назад, ослабевшие менялись на свежих и отдохнувших бойцов, но движение вперед ни на миг не прекращалось. Поэтому орки, решившие оказать сопротивление и пытающиеся закрепиться на местности, неизбежно попадали в окружение и истреблялись.

Так продолжалось два дня. За это время люди и гномы смогли пройти не менее двадцати миль по прямой и на исходе третьего дня вышли к Восточным воротам. Все это время Балин сражался в первых рядах. Самих схваток было немного. Гораздо больше пришлось побегать по коридорам. Темнота и шум мешали гномам ориентироваться в пещерах Казад Дума. Сам Балин не был рожден в Мории. «Совсем плохо», — думал гном, в очередной раз доставая из заплечного мешка карту Мории. Поначалу он сторонился людей, опасаясь за сохранность карты; потом опасался, что его засмеют — мол, гном, а в пещерах — как чужой… Но нечаянно заведя сотню Конана не на тот горизонт, Балин плюнул на все приличия и страхи и уже не выпускал из рук планов Темной Бездны. Сейчас, например, он находился в восточном крыле, во втором подземном горизонте, на первом ярусе, рядом с шестнадцатым залом. Разведчики доложили, что впереди, в тоннеле — засада. Лони и Нали по указанию Балина повели ударный отряд в обход, а Балин с десятком воинов остался перед входом в зал. Тоннель-выход из шестнадцатого зала уходил круто вверх, и два десятка орков могли причинить крупные неприятности тем, кто попытался бы атаковать их «в лоб».

Лони и Нали повели людей низом, то есть через второй ярус. Это было опасно — рядом находился третий подземный горизонт, в свое время закрытый и частично затопленный. Вручая Лони трутяную веревочку примерно в два локтя длиной, Балин предупредил:

— Если придете на место раньше, чем догорит, ждите. Атакуйте по звуку рога. Мы их отвлечем. Как только ввяжемся в драку — бейте в спину.

Балин ждал, прислонившись к холодному камню стены. Только сейчас он почувствовал, как устал от постоянного напряжения последних дней. Тело и разум требовали отдыха, но останавливаться было нельзя. Нельзя давать оркам даже намека на передышку, — вспомнил Балин слова Грим-бьорна.

— Тан-дан, тан-дан! — раздалось вдруг в тишине.

— Что это, мастер гном? — прошептал один из воинов.

Балин замер, боясь пошевелиться. Он до боли в глазах всматривался в темноту. Чтобы лучше слышать, гном приложил к уху ладонь. Где-то в тишине и мраке бил по наковальне молот. А в следующее мгновение Балин почувствовал, как волосы на голове встают дыбом. Где-то наверху раздался детский смех, а потом над самой головой протопали меленькие башмачки!

— Что это, Балин? — повторил вопрос десятник.

— Ты тоже слышал? — прошептал ошеломленный гном.

— Что слышал? — отозвался человек.

— Ладно. — Балин уже взял себя в руки. — Идем. Впереди никого нет.

— Откуда ты знаешь? — пробурчал десятник.

— Знаю, — сказал Балин. — Духи предков ждут нас.