Повелитель мух

—  Правила! — крикнул Ральф. — Ты нарушаешь правила!

—  Ну и что?

Ральф взял себя в руки.

—  А то, что, кроме правил, у нас ничего нет.

Но Джек уже орал ему в лицо:

—  Катись ты со своими правилами! Мы сильные! Мы охотники! Если зверь этот есть, мы его выследим! Зажмем в кольцо и будем бить, бить, бить!

И с диким воем выбежал на бледный берег. Тотчас площадка наполнилась беготней, сутолокой, воплями, хохотом. Собрание кончилось. Все кинулись врассыпную, к воде, по берегу, во тьму. Ральф почувствовал щекой прохладу раковины и взял рог из рук у Хрюши.

—  Что взрослые скажут? — крикнул опять Хрюша. — Ну погляди ты на них!

С берега летели охотничьи кличи, истерический хохот и полные непритворного ужаса взвизги.

—  Ты протруби в рог, а, Ральф.

Хрюша стоял так близко, что Ральф видел, как блестит уцелевшее стеклышко.

—  Неужели они так и не поняли? Про костер?

—  Ты будь с ними твердо. Заставь, чтоб они тебя слушались.

Ральф ответил старательно, словно перед классом теорему доказывал:

—  Предположим, я протрублю в рог, а они не придут. Тогда — все. Мы не сможем поддерживать костер. Станем как звери. И нас никогда не спасут.

—  А не протрубишь — все равно мы станем как звери. Мне не видать, чего они там делают, но зато мне слыхать.

Разбросанные по песку фигурки слились в густую, черную, вертящуюся массу. Что-то они там пели, выли, а изнемогшие малыши разбредались, голося. Ральф поднял к губам рог и сразу опустил.

—  А главное, Хрюша: есть эти духи? И этот зверь?

—  Конечно, нету их.

—  Ну почему?

—  Да потому, что тогда бы все ни к чему. Дома, улицы. И телевизор бы не работал. И все бы тогда зазря. Без смысла.

Танцевали и пели уже далеко, пенье сливалось вдалеке в бессловесный вой.

—  А может, и правда все без смысла. Ну, тут, на острове? И они за нами следят, подстерегают?

Ральфа всего затрясло, он так бросился к Хрюше, что стукнулся об него в темноте, и оба испугались.

—  Хватит тебе! И так плохо, Ральф, прямо не могу я больше! Если еще и духи эти…

—  Не буду я больше главным. Ну, послушай ты их!

—  Ох, господи! Нет! Нет!

Хрюша вцепился в плечо Ральфа.

—  Если Джек будет главным, будет одна охота и никакой не костер. И мы тут все перемрем…

И вдруг Хрюша взвизгнул:

—  Ой, кто это тут еще?

—  Это я, Саймон.

—  Да уж. Молодцы, — сказал Ральф. — Три слепых мышонка. Нет, откажусь я.

—  Если ты откажешься, — перепугано зашептал Хрюша, — что же со мной-то будет?

—  А ничего.

—  Он меня ненавидит. За что — не знаю. Тебе-то что. Он тебя уважает. И потом, ты ж в случае чего и садануть можешь.

—  Ну да! А сам-то как с ним сейчас подрался!

—  У меня же был рог, — просто сказал Хрюша. — Я имел право говорить.

Саймон шевельнулся во тьме:

—  Ты оставайся главным!

—  Ты бы уж помалкивал, крошка. Ты почему не мог сказать, что никакого зверя нет?

—  Я его боюсь, — шептал Хрюша. — И поэтому я его знаю как облупленного. Когда боишься кого, ты его ненавидишь и все думаешь про него и никак не выбросишь из головы. И даже уж поверишь, что он — ничего, а потом как посмотришь на него — и вроде астмы, аж дышать трудно. И знаешь чего, Ральф? Он ведь и тебя ненавидит.

—  Меня? А меня за что же?

—  Не знаю я. Ты на него за костер ругался. И потом ты у нас главный, а не он.

—  Он зато Джек Меридью!

—  Я болел много, лежал в постели и думал. Я насчет людей понимаю. И насчет себя понимаю. И насчет его. Тебя-то он не тронет. Но если ты ему мешать больше не будешь, он на того, кто рядом, накинется. На меня.

—  Правда, Ральф. Не ты, так Джек. Ты уж будь главным.

—  Конечно, сидим сложа руки, ждем чего-то, вот все у нас и разваливается. Дома всегда взрослые были. Простите, сэр; разрешите, мисс; и на все тебе ответят. Эх, сейчас бы!..

—  Эх, была б тут моя тетя!

—  Или мой папа… Да теперь-то чего уж!

—  Надо, чтоб костер горел.

Танец кончился, охотники шли уже к шалашам.

—  Взрослые, они все знают, — сказал Хрюша. — И они не боятся в темноте. Они бы вместе чай попивали и беседовали. И все бы решили.

—  Уж они бы остров не подпалили. У них бы не пропал тот…

—  Они бы корабль построили…

Трое мальчиков стояли во тьме, безуспешно пытаясь определить признаки великолепия взрослой жизни.

—  Уж они бы не стали ругаться…

—  И очки бы мои не кокнули…

—  И про зверя бы не болтали…

—  Если б они могли нам хоть что-то прислать! — в отчаянии крикнул Ральф. — Хоть бы что-нибудь взрослое… хоть сигнал бы подали…

Вдруг из тьмы вырвался вой, так что они прижались друг к другу и замерли. Вой взвивался, истончался, странный, немыслимый, и перешел в невнятное бормотанье. Персиваль Уимз Медисон, из дома священника в Хакете Сент-Энтони, лежа в высокой траве, вновь проходил через перипетии, против которых бессильна даже магия вызубренного адреса.

Глава шестая. Зверь сходит с неба