Повелитель Островов

— Видите ли, я отшельник… хотя, может, это звучит претенциозно, — пробормотал старик. Видя нерешительность юноши, он поспешно забрался сам внутрь хижины, как бы желая доказать, что она вполне безопасна. — Когда-то давно я решил найти место, подобное этому, маленький пустынный островок. Для того чтобы заниматься наукой, медитировать и самоочищаться в полном одиночестве.

Он покачал головой и насмешливо хихикнул. В его смехе звучало горькое веселье и безумие.

— О, силы небесные! Я добился своего! Абсолютное одиночество… О, да!

Кашел опустился на корточки, чтоб получше рассмотреть хижину изнутри. Он чувствовал себя как-то неуютно. Возможно, это было просто беспокойство о Мелли… Потому что ведь старик и впрямь казался искренним в своем дружелюбии. Конечно, выглядел он довольно странно, но, как подозревал юноша, не сильно отличался от его знакомой Теноктрис.

Кроме того, здесь нечего было опасаться. Если б Кашел захотел, он мог бы переломить отшельника пополам одной рукой (хотя трудно представить себе ситуацию, в которой ему бы захотелось так развлекаться).

Внутри, у стены, располагалась постель из морских водорослей и ветвей тамариска. У другой стены, напротив, покоился перевернутый чугунный горшок, чуть побольше того, что минуту назад булькал над костром. Рядом стоял деревянный сундук емкостью примерно в полбушеля.65 Крышка его была наискось приоткрыта. Внутренность сундука оказалась разделенной на отдельные секции, в каждой из которых находилось по пергаментному свитку. Пользовались ими, видно, так часто, что глянец с верхней кромки успел стереться. Несмотря на это, сразу бросалось в глаза, что хозяин бережно и любовно хранит свое сокровище. За исключением книгохранилища и чугунных горшков, в хижине не было ни единого рукотворного предмета: ни ножика, ни лампы, ни клочка материи. Набедренную повязку старик, очевидно, изготовил самостоятельно (и весьма неумело) из волокнистой коры все того же тамариска.

Юноша оставил свой посох снаружи, прислонив его к передней стене хижины. Окинув критическим взглядом вход, он опустился на колени и бочком протиснулся внутрь жилища. Входной проем был достаточно высокий, но непомерно узкий, чтоб такой богатырь, как Кашел, мог нормально пройти в него. Он еще раз осмотрелся в надежде увидеть нечто, чего прежде не заметил.

— Так вы питаетесь козами? — спросил юноша, хотя вокруг не было видно ни костей, ни следов крови. И, самое главное, ни малейшего мясного запаха — а уж его-то не спрячешь!

— Я вегетарианец, — пояснил отшельник. — Я… у меня и в мыслях нет читать вам проповедь, добрый господин. Пожалуйста, не примите мои слова за порицание той философии, которой вы, возможно, придерживаетесь. Но я считаю: неправильно отнимать жизнь у другого существа, чтоб поддержать собственную.

Он улыбнулся в смущении.

— Видите ли, это являлось частью обряда очищения. Я живу дарами моря: течения выбрасывают на берег множество различных водорослей, причем с той же регулярностью, с какой солнце восходит на востоке. Мне нравится думать, что сама природа помогает тем, кто стремится жить с ней в гармонии.

— А-а, — тихо протянул изумленный Кашел. Он снова огляделся и невольно подумал: а как старику удалось притащить сюда эти неподъемные окаменелые кости? — Мне трудно… Хочу сказать: я и сам не роскошествую, но чтобы так…

Отшельник скромно улыбнулся.

— Я привык обходиться без этого, — сказал он, — еда и то, что люди называют «удобствами»… Взамен у меня мои занятия.

Он кивнул в сторону книг, возле которых сидел Кашел.

— Я достиг многих целей, ради которых явился сюда, — продолжал старик. — Однако, скажу честно, все это время я страдаю от одиночества. Боюсь, чрезмерного одиночества.

Юноша услышал неподдельное отчаяние в голосе отшельника.

— И как долго вы здесь живете, господин? — спросил он.

Они так и не познакомились. Более того, Кашел колебался: а что ответить, если старик вдруг спросит его имя. Именно поэтому он и сам не задал подобного вопроса старику. Ведь, произнося чье-то имя — истинное имя, получаешь над ним власть.

Как бы юноша хотел, чтобы фея была с ним рядом! Ему не хватало Мелли даже больше, чем он мог подозревать заранее. Но особо он нуждался в ее совете… Уж она-то разобралась бы во всем и объяснила, что за давление ощущал юноша.

— Очень давно, — ответил отшельник; голос его дрогнул, он через силу улыбнулся. — Не могу даже сказать точно. Вначале время меня не интересовало, а затем… Боюсь, что я потерял счет времени.

Кашелу доводилось слышать плач вдовы на могиле ее единственного ребенка. Но в словах старика звучало еще больше грусти и одиночества.

— Знаете… — произнес Кашел и сам устыдился — не слишком ли он подозрителен? — Подруга, которую я ищу… ведь большинство людей ее не видят.

Отшельник улыбнулся в ответ на невысказанный вопрос.

— Вас удивляет, почему я отличаюсь от них? — сказал он. — Поверьте, добрый господин, было бы куда удивительнее, если б я не видел ее, в то время как вы видите. Я ведь потратил всю свою жизнь, чтоб научиться подобным вещам, а вы?..

Кашел принужденно рассмеялся.