Повелитель праха

— В шкафу стоит… нет, на столе, слева. Или нет, в шкафу… В общем, не помню. Ты мне скажешь или нет?..

Но Гулов уже бросил трубку на аппарат.

Он снова вышел на балкон. Вылезти на козырек было задачей неисполнимой. Прыгать с пятого этажа страшно не хотелось. На лестнице, скорее всего, его поджидали. Оставался единственный путь…

Гулов перелез через перила, присел и уцепился за прутья оградки там, где они были вмурованы в бетон. Потом аккуратно выпрямил одну ногу, вторую и когда уже готов был повиснуть над бездной, его подошвы коснулись перил нижнего этажа.

"Все-таки в хрущовках есть и свои плюсы!" — мелькнула мысль. В более приличном доме с высокими, хотя бы на десять сантиметров, потолками этот смертельный номер у него не прошел бы…

Таким манером Гулов благополучно перебрался на третий, а затем и на второй этаж, спрыгнул на землю — и сразу метнулся в тень черемухи. Но кругом все было спокойно. И Гулов заспешил к горотделу…

Стол Шмарина был завален папками, газетами, какими-то рукописями, вырезками из журналов и еще бог знает чем. Гулов перелопатил весь этот ворох, но ничего, имеющего отношение к цели розысков, не обнаружил. Заглянул в шкаф, на шкаф и даже за шкаф — с тем же успехом. Тогда, разозлившись, он начал методично, как на обыске, прочесывать комнату — и через двадцать минут обнаружил искомое на подоконнике.

Пять обычных больничных карт лежали перед ним. Придвинув к себе первую — это оказалась карта Халифмана, — он стал расшифровывать записи последнего месяца жизни этого человека, делая выписки на листке бумаги. Потом он придвинул к себе следующую карту и также стал вчитываться в записи последнего месяца. На одной строке брови его чуть приподнялись. Когда Гулов взял третью карту и обнаружил и там что-то интересное, губы его разъехались в удовлетворенной усмешке, на четвертой глаза его заблестели, он несколько раз взъерошил себе волосы. Помедлив, он потянулся за пятой картой и сразу раскрыл ее на определенной странице. И палец его уперся все в ту же запись.

Гулов рассмеялся. Ему все еще не верилось, что он стоит на верном пути. Все, что ему теперь требовалось, — это дождаться утра. Завтра, сказал он себе. Завтра все станет ясно. Но дождаться завтрашнего утра было самым трудным…

Пятницк спал. Спали тридцать тысяч его обитателей, но не спал Гулов и не спал тот, за кем он все эти недели охотился. Почему Гулову казалось, что его противник тоже бодрствует в эту минуту, — он сказать не мог. Может быть, ему просто хотелось ощущать, что их незримое противостояние не прерывается на такие мелочи, как сон. Гулову хотелось, чтобы утро наступило немедленно: так велико было его нетерпение. Но рассвет наступил ровно в тот час, который был определен ему природой.

Как Гулов ни сдерживал себя, все же он приплелся к поликлинике за полчаса до открытия. Не смешиваясь с малочисленной командой страждущих, он дождался восьми и сразу прошмыгнул к кабинету главврача.

Тот, естественно, появился лишь спустя минут двадцать и был неприятно удивлен, увидев у себя под дверью посетителя.

— У меня сейчас приема нет…

Стоило, однако, Гулову представиться, как отношение мигом переменилось.

— Чаю хотите? У меня хороший, индийский…

— Скажите, — перебил его Гулов, — у вас есть зубной врач по фамилии Бимилин, Билинин или что-нибудь в этом роде?

— Есть… — главврач пожевал губами. — Есть Белишин…

— Пусть Белишин, — согласно мотнул головой Гулов. — Скажите, он в Индии или Африке бывал?

— В Африке? — главврач растерялся. — Не знаю… может, и бывал. А может, и нет.

Гулов удивился:

— Как это? Вы же характеристику подписывать должны были…

— А я здесь меньше года, — объяснил главврач. — Мы вот что. Мы у зама сейчас спросим…

Пришел заместитель — сморщенный, седой, с ворохом кардиограмм в руке.

— В Африке? — переспросил он. — Было дело. Белишин три года работал в Конго. Кем? Ну, юноша, кем может работать зубной врач на крупной стройке? Наверное, все-таки зубным врачом…

Гулов отыскал кабинет В.В.Белишина этажом выше. Ему повезло: перед дверью было пусто. Он постучал и просунул голову внутрь:

— Можно?

Белишин сидел за столом и что-то писал. Он повернул голову на голос, глянул на Гулова и как-то нехотя, словно появление пациента путало все его планы, сказал:

— Садитесь… Карточка есть?

— Сейчас принесут, — храбро соврал Гулов, опускаясь в кресло.

— Что болит? — Белишин включил лампу и заглянул Гулову в лицо.

— Там… слева… — еще раз соврал Гулов, вспомнив кстати, что где-то там у него действительно месяца два назад выпала из зуба пломба.

Белишин, щурясь, повертел у него во рту зеркальцем, потом неожиданно ткнул куда-то иголкой: — Тут? От боли, пробившей его насквозь, как удар тока, Гулов дернулся и замычал.

— Ну, не буду, не буду… — примирительно сказал Белишин и откинулся назад. — А зубик придется удалить. Плохой зубик.