Повелитель снежный

-Обещал я подарок тебе, брат мой дорогой, - когда услышали за спинами голос красивый Дуная, все на ноги поднялись, но даже Темнобог мой ахнул, вперед бросаясь, оттого, что не один пришел на праздник Дунаюшка.

Обнимал руками своими Светлобога, что едва на ногах держался от слабости и бледности своей, но улыбался брату своему растерянному широко и счастливо, выдохнув:

- Никогда еще за миллионы лет правления нашего не было такого, чтобы свет во тьму спускался! Но брат все придумал и решил законы наши обхитрить, покуда праздник у нас великий! Свадьба брата – это вам не шутки!

В большом воздушном пузыре из воды стоял Светлобог, на землю Нави на ступая, а словно на воде паря стараниями Дуная улыбающегося.

- Вот это подарок! Вот это угодил! – рассмеялся счастливо Темнобог, к братьям своим кидаясь, чтобы младшего с земли поднять, да обнять руками своим крепкими, даже со Светлобогом обнялись, водой омываемые, рассмеявшись весело, когда Вий зашипел недовольно оттого, что брызги на него попали.

- Вся семья в сборе теперь, - вздыхал восторженно Темнобог, рядом с собой братьев своих усаживая и бокалы их вином терпким наполняя, - Теперь и душа моя спокойна!

А когда пир начался, шум, гам, да музыка, я с улыбкой смотрела на тех, кто семьею нашей стали, смеясь часто и искренне от перепалок их.

- Если ты еще раз яблоки молодильные воровать вздумаешь, я зеркало твое волшебное сломаю! - фыркал недовольно Кощей, глядя на Вия смеющегося, который лишь лукаво брови выгибал и руками разводил.

- Ты ему гребень сломай, так у Вия истерика случится, что красоту себе навести не сможет, - усмехался криво Аспид, глазами своими огненными весело на братьев глядя, и посмеиваясь оттого, как Вий губы поджимал недовольно.

- Кстати про красоту, - и Дунай на Вия оборачивался, - Ты брось уже русалок моих соблазнять! Они успокоиться не могут никак после тебя-то! Сколько мужей добрых уже в пучину перетаскали, спаси нет от них никакого!

- Виноват я разве, что на красоту мои они падки? - разводил руками Вий, глазами своими черными лукаво сияя, - Как мне еще в мир иной выходить, если не через воды твои?

- Через горы Аспида!

- От меня потом гарью пахнет, - морщился Вий, а я смеялась над словами их и рассказов о том, как Аспид ему ресницы подпалил случайно, и Вий от горя из замка своего не выходил, пока не отрасли они.

- Отчего же ты опоздал на праздник наш, братец? – толкал Аспида молчаливого Вий веселый, что больше всех пил, да смеялся, и тут не удержавшись от смеха, видя, как скривился недовольно брат его младший, дернув плечом своим огромным, да могучим:

- Да повадились люди царевн своих в пещеры мои подкидывать, чтобы мужи их потом смелость свою показывали, красавиц от меня вызволяя! А они мне и даром не сдались! Ни сна, ни покоя нет от них….верещат только, что уши закладывает!

Не обращая внимания на хохот, когда даже Темнобог рассмеялся, Аспид снова сморщился недовольно:

- Одну только выкину на свет божий, так они другую приволокут, ироды!

- Сколько столетий живут, а все как дети, - качал головой Темнобог, улыбаясь и с гордостью на созданий своих глядя, даже если видела я, как глаз своих от меня отвести он не может, словно никак не налюбуется.

- Идите уже, идите! - смеялся Светлобог, чьи щеки от вина порозовели и перестали бледными быть, Темнобога с трона подталкивая, - Луну мы вам устроим, а то до ночи брат мой в уголек превратиться!

Смущенно лицо свое на плече его могучем прятала я, когда любимый на руки меня поднял, пир за спиной оставляя и снова в замок пустой поднимаясь, в спалю, что теперь нашей стала, где на кровати белоснежной ягодки красные лежали, словно любовь моя спелая, которая для него одного созрела.

Ждала момента я этого, когда его стану, а теперь смутилась так, что и выдохнуть не могу ничего, лишь слышу, как сердечко мое колотиться от восторга и любви огромной, когда ладони его горячие и нежные с плеч меха скидывали, да платье белое.

Плавилась я от губ его терпких, на носочки подминаясь, чтобы обвить руками несмелыми шею могучую, впервые телом обнаженным к нему прикасаясь и задыхаясь от чувств новых, что слаще меда были, желаннее всех подарков миров трех!

Упивалась ласками его смелыми, руками сильными и губами жадными, что никак от меня оторваться не могли, лаская каждую частичку тела моего разгоряченного, и стонать заставляя, как тогда, когда лишь во сне его почувствовать могла я.

Наслаждалась красотой и величием тела его прекрасного и огромного, которое впервые видела пред собой обнаженным во всей красе его могучей, ничего не боясь больше!

Рукам и губам его отдавалась всей душой свей, всем телом своим, обласканная и влажная от страсти нашей, когда не могли остановиться мы, насытиться друг другом не могли, не замечая, как над окном нашим луна круглолицая появилась, и не слыша пира, что без нас продолжался.

Ни боли, ни страсти не боялась его, когда лежала под телом его могучим и прекрасным, раскинувшись и в глаза заглядывая голубые, как счастье мое, первую кровь свою отдавая и улыбаясь губам целующим, шепча Повелителю моему любимому: