Повелитель снов

Собирает подписи к выборам очередного депутата? Обычная студенческая подработка, но по одной они не ходят, а уж в квартиры не просятся и подавно. Сумбурная моя голова тут же выдала набор слоганов, подходящий для любой предвыборной: «Каждой женщине – по мужчине! Каждому мужчине – по квартире! Каждому лицу невнятной национальности – по морде! Оле-оле-оле-оле!!! И если не мы – то кто? И если не сейчас, то – когда? И если не здесь, то – где? Оле-оле-оле-оле!!!»

Девушка тем временем вошла в прихожую, остановилась в нерешительности. И я – замер! Такого мне не приходилось видеть никогда! Огромные глаза цвета моря были влажными и лучистыми, словно солнечный свет пронизывал их глубину… И лицо, и стать девушки были столь совершенны, что сама она могла бы показаться просто произведением искусства, если бы губы не кривились гримасками эмоций – неуверенности, растерянности, опаски, если бы щеки не розовели – от волнения или скрываемой душевной смуты… И еще мне подумалось вдруг, что откуда-то я ее непременно знаю… Видел где-то? Скорее – на одном из полотен старых мастеров. С горностаем.

И мне вдруг стало неловко и за полуторанедельную небритость, коей я даже не трудился придать форму, и вообще за все: за свое уныние, хандру, застоявшийся табачный перегар в квартире, за свое бездарное прошлое и даже за несостоявшееся будущее!

А отчего красавица Анюта молчит и ни словом не поминает ни «Единую Гваделупу», ни «Демократический выбор Дукакиса»? Маркетинг? Почему тогда не предлагает подарка?

«…вот этот удобный пластиковый пакет – абсолютно бесплатно, а еще бесплатно мы предлагаем «мышь» нового поколения, а если вы доплатите всего две тысячи девятьсот девяносто девять долларов, то получите суперновый суперкомпьютер с уже встроенным телефоном, факсом, кофемолкой, мясорубкой, шейкером, кальяном, кафе, рестораном, гарсоном и девушкой для общения в свободном доступе…»

– Может быть, вы пригласите меня войти?

Нет, я точно растерялся. Если мне и не звонил никто больше месяца, то гостей в этой квартире я не видел уже… не пойми сколько лет. Впрочем, и сам я здесь гощу редко. Ну а если уж совсем по полной правде, то все мы – гости в этом мире и ничего тут…

– Извините, Олег, если я не вовремя…

Время… А что есть «время», как не категория случайного? И не мнимо ли тогда оно само? И что тогда означает «вовремя»?

Нет, самоистязательная рефлексия на протяжении полугода до добра никого еще не доводила! От полной тоски и безнадеги – к какой-то разудалой разухабистости в мыслях! Или – это и есть фрустрация? И что такое фрустрация с позиций субъективного детерминизма?

Я решительно тряхнул головой, сказал:

– Аня, давай на кухню, ставь чайник или джезве, я сейчас!

А сам в ванную и шевелюру – под ледяную струю! Вытер наскоро полотенцем, набросил тенниску и вышел уже через пару минут вполне бодрый.

– Извините, милая барышня, просто был не в себе.

– А в ком?

– Трудно сказать. То ли в себе прежнем, то ли в себе будущем.

– Хорошо, что я вас нашла. Я была права.

– Права? В чем?

Ни чайник не кипел, ни кофе не варился. Аня сидела на табурете неестественно прямо, словно решаясь на что-то. Потом открыла сумочку, выложила сверток:

– Вот.

– Что это?

– Деньги. Десять тысяч долларов. Аванс.

– Зачем деньги?

– Вам.

– Мне?

– Да. – Аня вынула из пачки сигарету, неловко чиркнула спичкой, прикурила, закашлялась, смутилась, даже покраснела. – Я вообще-то не курю, но…

– Ага, – только и нашелся я что сказать, поставил чайник, закурил сам, ополоснул заварной, засыпал щедро заварки, нашел две чашки, сахар и шоколад. Разлил, сел за стол напротив, повторил: – Ага. Кто ты такая, Аня?

– Учительница. Младших классов. Я знаю, вы сумеете…

Сумею – что? Может, ей аборт нужно сделать и она просто адрес перепутала? Но за такие деньги любой эскулап спроворит эту операцию всему педколлективу! Без учета пола, возраста и перенесенных на ногах беременностей!

Десять тысяч. Или она приняла меня за наемника? И решила сделать з а к а з? Перепутала дверь? Но имя-то назвала правильно.

– Что я должен суметь? – спросил я, глядя девушке в глаза прямо и жестко.

Она сжалась, как воробышек, побледнела, уткнулась в стол. И – молчала. Потому что молчание – золото.

– Так что тебе от меня нужно, девочка?

– Чтобы вы нашли моего приемного отца.

– Он пропал?

– Да.

– Почему ты решила, что я могу кого-то найти?

– Я понимаю, вы меня не помните и не можете помнить…

– Мы встречались раньше?

– Да. Четырнадцать лет назад. Мне было тогда семь.

– И ты меня запомнила?

– Обстоятельства были необычные. Я впервые в жизни поехала куда-то, а вы… Вы нас сопровождали из Загорья в Бактрию. Вы и одна девушка. Помните?

Глава 8