Повелитель теней: Повести, рассказы

Кивает полковнику: «Здравствуйте», и полковник ему козыряет, сразу понял, кто перед ним. Это, может быть, сыр?.. Пожалуй… Протягивает полковнику руку, тот умильно ее пожимает. Еще бы: депутат, член обкома, глава фирмы, десять тысяч человек под рукой, и, главное — личный друг самого Хозяина, а этим не шутят.

Прорвало магистраль, наледь… пар, ничего не видно, а скорость приличная… и фургон еще подвернулся, серый, с надписью «Хлеб»… да, прохожие записали, только здесь неувязочка вышла… этот номер, представьте, разбился трое суток назад, вдребезги, просто куча металла… ничего, не сомневайтесь, отыщем… не с того же света он на вашу машиночку выскочил… ну а если понадобится, ха, и оттуда достанем…

Полковник, усатый, румяный, важный и какой-то праздничный, говорит, словно тост произносит.

Генеральный директор осматривается. Вскрыт асфальт, вода уж не хлещет, и сквозь пар зияет черный квадратный провал. Серный запах повис над улицей. Деловито снуют люди в кожанках и мотоциклетных шлемах, измеряют что-то рулетками, чертят схемы в блокнотах.

Чуть поодаль стоит человек в серой шляпе и сером пальто, рукав вшит внизу не подмышкой, а пониже, почти у пояса. Лицо тоже серое, будто с год его держали в земле, и все в оспинах, что сыр швейцарский. Глазки маленькие, взгляд сонный. Ни во что не вмешивается, молчит, только смотрит. Теплая волна заливает лицо и расходится приятно по телу. Вот он, сыр! Служба безопасности правительства! Ради него, здесь! О! Это лучше любого ордена, это — настоящее! Как красиво звучит, как музыка: служба безопасности правительства! Это заслужить надо, это и есть сыр — единственно настоящий.

В этот миг генеральный директор полно и безоговорочно счастлив. Добродушно и снисходительно слушает он полковника, тот же, как гид на экскурсии, демонстрирует искалеченную машину, гордый, радостный, будто сам это сделал:

— А машиночка ваша везучая, не сочтите за суеверие, это точно известно, бывают машины удачливые. Шофер да три пассажира, и взгляните — ни одной капли крови. Переломов, даже тех нет, только шок и ушибы! Счастье, здесь никто не сидел. — Он небрежно постукивает стеком по вдавленной в сиденье дверце.

Это что же?! Ведь это его собирались сюда посадить! Его старческие хрупкие кости должна была дробить эта дверца! И вот этот железный угольник должен был проткнуть его грудь! Раздуваются ноздри в бешенстве — ну теперь вам мало не будет! Хищный клюв конвульсивно дергается, и сжимаются когтистые лапы. Только вот темно почему-то, и больно в груди… Помоги, где же ты, человек в серой шляпе, с изрытым оспой лицом?.. А в машине внезапно вспыхивает слепящий оранжевый шар. Он видит себя на сиденье, и в грудь вдавливается красный раскаленный обломок железа — помогите же, помогите!.. Какая дикая боль…

— Что с вами? — Полковник неловко поддерживает его под локоть, но генеральный директор медленно оседает на снег.

БЕГИН ВОРОНА КАРКНУЛА БЕГИН ЛИСА БЕЖАЛА ПОДПРОГРАММА СМЕРТЬ ЕНД ЕНД

Спешит с чемоданом лисичка. Из ворот — охранник с собакой, он в брезентовом комбинезоне на вате и в фуражке с зеленым околышем.

— Что же ты, татарва бестолковая, как на маскарад вырядился? Пойдешь сзади на десять шагов! — Отбирает у него поводок, наматывает себе на руку.

Скуластое лицо ощеривается, огрызается по-собачьи:

— Сама кричал: быстра-быстра! А у нас работа такая: не пуделям, овчаркам!

Пролетела «скорая помощь», на красный светофор, под сигналом, — хоть и в морг везут, а с почетом. Прогремел автокран, и за ним грузовик с останками черной «Волги». Опоздала, опоздала лисичка. Проиграла очко в игре — чует это и злится.

Ничего не осталось на улице — только белый густой пар клубится, да на тускло мерцающей наледи рабочие вокруг ямы: курят, ждут, пока перекроют воду.

Сердится лисичка, принюхивается — подозрительно все, ох подозрительно, слишком много совпадений сегодня. И у этих вот работяг рожи хитрые, что-то знают они, что-то скрыть хотят.

— Ну куда, старый хер, лезешь? Девяносто градусов вода, заводская. Кипятка не видал, что ли? Лучше псине бы намордник надел.

— Ты поговори, поговори у меня! Кто начальник?

— А ну сваливай, сука лагерная! — вдруг освирепел работяга, видно в интонациях узнал знакомое что-то.

А глаза угрюмые, страшные, в грязной лапище шведский ключ.

— Помогите!

От пронзительного бабьего визга рабочий шарахается, а овчарка прыгает на обидчика. Но ошейник ей врезается в горло, она падает боком на лед, и поверх нее плюхается хозяин. Что-то темное бьется в облаке пара и вдруг исчезает — бабий истошный визг раздается уже из ямы. Скидывает рабочий ватник и, став на колени, опускает его вниз в черноту, клубящуюся горячим паром, а другой работяга его держит за пояс. Визг стихает, снизу слышен плеск, и на ватнике повисает тяжесть. Тянут ватник, осторожно, чтоб самим не свалиться, и вытаскивают повисшую на рукаве овчарку. А в яме теперь все неподвижно и тихо.

Овчарка отбегает от ямы, трясет обожженным задом, рычит и бросается вдруг на подбегающего охранника.