Повелитель Вселенной

Три ягненка отбились от отары. Мальчик поспешил к ним на своих коротких кривых ногах. Сын Чархи часто находил причины побыть с нею рядом. Мальчик мечтательно заглядывался на нее и краснел, когда она благодарила за помощь.

Овец надо было отогнать пастись подальше от куреня, потому что вблизи юрт они уже почти оголили землю. Вскоре куреню придется откочевать.

— Посмотрите туда, — сказала одна из женщин.

Оэлун подняла голову. На востоке на фоне неба замелькали фигурки всадников. Мунлик подбежал к Оэлун. Овцы кружили и блеяли, а женщины, прокладывая себе путь, расталкивали их.

Оэлун вгляделась и рассмотрела девятихвостый туг Есугэя. Темная масса всадников надвигалась с востока. Есугэй не присылал никого, чтобы сообщить о результатах сражения. Оэлун подумала, что бугры на боках некоторых лошадей — переметные сумы с добычей, теперь же стало видно, что это трупы.

Даритай, скакавший впереди, поравнялся с женщинами. Он придержал коня; лицо его было мрачным и осунувшимся.

— Есугэй? — спросила Оэлун.

— Он жив, — откликнулся Даритай; взор его карих глаз был устремлен мимо нее.

Женщины и дети побежали к приближавшимся воинам. Убитых следовало похоронить, их нельзя было везти в курень.

— Что случилось? — прошептала Оэлун.

Даритай склонился в седле.

— Они встретили нас у озера Буир. Когда наши передовые сотни атаковали, они отступили, а потом на нас ударили с тыла. Нам пришлось отступить, прикрытие было слабое, и татары ударили на нас с двух сторон. Разведка у них оказалась лучше, чем я думал. Или наша хуже. Мы не ожидали, что их будет там так много.

Руки Оэлун дрожали.

— Я должна поговорить с мужем.

— Нельзя.

Отчигин строго посмотрел на нее и поехал к куреню.

Убитых похоронили на склоне горы, возвышавшейся к востоку от куреня. Тележки, на которых лежали тела воинов, провезли между двумя кострами, чтобы очистить. Два шамана в деревянных масках раскачивались и молились, пока не закопали все могилы.

Оэлун стояла вместе с другими женщинами. Одна молодая вдова била поклоны на могиле мужа, пока другая женщина не оттащила ее. Рядом с каждым телом положили оружие, пищу и питье; воздух смердел от крови лошадей, принесенных в жертву.

Есугэй ни с кем не разговаривал и не поднимал глаз от небольших юрт, поставленных над могилами. Со временем жилища, отмечающие место могил, истлеют. На этом месте вырастут деревья. И ничто уже не будет говорить о павших.

Оэлун и прежде видела мертвых. Эти мужчины погибли, сражаясь, и их тела покоились в мире. Воины не попали в руки врагов, что было хуже смерти. Для них будут жечь кости и принесут в жертву еще одну лошадь, чтобы задобрить духов и накормить плакальщиц. Вдов разберут по хозяйствам: часть станет женами оставшихся в живых братьев мужа, часть станет жить на иждивении взрослых сыновей.

Муж Оэлун остался в живых, но душа его, казалось, была так же далека от его людей, как души погибших. Оэлун знала, что думают некоторые. Небо наказало Есугэя; молодой вождь подвел их.

Оэлун видела мрачный осуждающий взгляд Орбэй-хатун.

8

Оэлун подкладывала сушеный навоз в огонь очага, когда вошел Есугэй. Он уехал из куреня три дня тому назад на своем жеребце. Даже братья не осмелились сопровождать его. Он повесил оружие, взял кувшин с кумысом и сел у постели.

Она подождала, пока он не напьется, а потом обратилась к нему;

— Ты мог бы послать кого-нибудь и известить меня, что возвращаешься, — сказала она. — Добыл что-нибудь? — Он не ответил. Она опустилась на колени рядом с ним и села на пятки. — Скоро наступит зима. Ты должен устроить облавную охоту и позаботиться о перекочевке.

— Ты можешь помолчать?

— Ты проиграл всего одно сражение, Есугэй. Будут и другие.

Он потянулся еще за одним кувшином. Усы его слиплись от кумыса.

— Завтра тебе надо будет поговорить с мужчинами, — сказала Оэлун. — Ты багатур, ну и поступай соответственно своему званию.

Он толкнул ее, и она упала.

— Я сказал тебе, чтоб молчала, — пробормотал он.

Она попыталась снова сесть.

— Ты скорбишь по своим товарищам, — прошептала она. — Тебе жаль самого себя. Учись на ошибках, иначе люди пойдут за другим вождем. Ты этого хочешь? Ты хочешь сдаться и ничего не оставить сыновьям?

Он вскочил, сунул руку под платок, ухватил ее за косу и рывком пригнул к земле, причинив сильную боль.

— Ты забеременела от меня? — спросил он. — Ты должна знать, если понесла, — нас не было почти месяц. Родишь мне сына?

Она уже пожалела о своих словах. Она хотела сказать ему, что беременна, но не была до конца уверена в этом. Месячные запаздывали у нее и прежде.

— Не знаю, — ответила она.

Он снова больно дернул за косу.

— Бесполезная женщина. — Он сильно ударил ее по лицу, она заплакала и прикрыла голову руками. — Чего ты стоишь вместе со своими попреками.

Он бил ее кулаками в грудь, тряс. Носком своего грубого сапога он угодил ей в колено, она упала.

Рот ее был полон крови. Она следила за его ногой, боясь, что он снова ударит ее. Но он отошел.

— Я пойду к Сочигиль, — сказал он наконец.