Повелитель Вселенной

— Вскоре мои люди обеспечат сдачу всех кэрэитских куреней, — сказал хан, — но я никогда не хотел сражаться с тобой, мой боевой товарищ. Ты заботился о моем брате, и поэтому я не хочу наказывать тебя. Я не забыл, что ты когда-то сражался на моей стороне, и всегда стремился сохранить тебе жизнь. Теперь знай, что все твои стада и пожитки я тоже оставлю тебе. Ты по-прежнему будешь вождем своего племени, но служить станешь мне. Кэрэиты больше не будут отдельным улусом, а войдут в мой и станут членами монгольских родов.

— Это больше, чем мы заслуживаем, — сказал Джаха Гамбу. — Тогорил был моим братом, но он всегда был под чужим влиянием и в конце концов покинул нас. Теперь я буду служить тебе, мой хан.

Ибаха глядела на хана во все глаза, взор ее был так же лучист, как и тогда, когда она посматривала на Хасара. Он изучающе взглянул на нее, но улыбнулся Сорхатани. Сердце ее трепетало.

— Хасар говорил мне о красоте Ибахи-беки и Сорхатани-беки, — сказал хан. — Вижу, зрение у него по-прежнему острое. — Ибаха покраснела, Сорхатани старалась выглядеть спокойной. — Я удивляюсь, что он не включил их в свою долю добычи.

— Я привез их тебе, — сказал Джаха Гамбу, — в надежде, что ты сочтешь их пригодными. Почту за честь, если ты возьмешь их в свою орду.

Хан поклонился.

— Ибаха-беки, — сказал он. Ибаха вздрогнула. — За тебя говорит отец, но что подсказывает тебе твое сердце — ты пойдешь за меня с охотой?

Ибаха хихикнула и покраснела еще больше. Сорхатани услышала, что мужчины смеются. Хан забавляется, потому что нет нужды задавать такой вопрос.

— Конечно. — Ибаха прикрыла рот рукой и хлопала длинными ресницами. — Это была бы для меня честь, как и для любой женщины. Мое сердце было бы твоим.

— А ты, Сорхатани-беки?

Она встретилась с ним глазами. Наверно, он понимал ее состояние, от него ничего не укроется.

— Отец мой все сказал, и я понимаю, в чем состоит мой долг. Я была покорной дочерью и клянусь, буду достойной женой.

— Но ты не ответила на мой вопрос, — сказал он. — Я спросил, что подсказывает твое сердце.

Щеки ее горели.

— Мои чувства, какими они ни были, не могут заменить обязанности, — сказала она. — Я исполню свой долг перед мужем и не дам ему повода жаловаться на меня.

Хан рассмеялся.

— Я вижу, ответа от тебя не услышишь, но и в самом деле девушке не стоит слишком откровенно говорить о таких вещах.

Ибаха нахмурилась, вид у нее был огорошенный.

«Говори, что ты собираешься делать, — подумала Сорхатани, — не мучай нас».

— Джаха Гамбу, — сказал он наконец, — твои дочери мне понравились, и я с удовольствием породнюсь с тобой. Я хочу взять твою красивую Ибаху в жены. — Ибаха тихо вздохнула. — Сорхатани-беки также мне нравится своей красотой и сдержанностью. Вскоре моему младшему сыну понадобится жена. Я желаю просватать твою младшую дочь за моего сына Тулуя — они почти одного возраста, и у них будет время познакомиться друг с другом до свадьбы.

Сорхатани не моргнула глазом, стараясь не выдать боль, сковавшую ее сердце.

— Ты оказываешь нам великую честь, — бормотал отец.

Она будет главной женой его сына, а Ибаха не займет высокого положения среди жен хана. Предполагается, что она и так будет счастлива. Она знала, в чем состоит ее долг. Она будет Тулую хорошей женой — остается лишь надеяться, что он унаследовал кое-какие отцовские черты. Хан все продумал, отдавая ее сыну.

«Тебе надо было жениться на мне», — подумала она злобно и склонила голову.

84

Ибаха скребла шкуру обломком кости. Прежде она думала, что ей, как ханской жене, распоряжающейся всеми своими служанками и рабынями, придется работать поменьше. Но Бортэ-хатун не нравилось, когда другие жены бездельничают. Старшая жена хана была все еще красива, несмотря на возраст. Ей, наверно, уже под сорок. Ибаха думала, что увидит старую госпожу, а не женщину, соперничающую по красоте с молодой.

Наверно, Бортэ купила у главного шамана хана какое-то заклинание, сохраняющее внешний вид. Шаман часто бывал у хана, звали его Тэб-Тэнгри. Ибахе приходилось подавлять желание перекреститься всякий раз, когда она встречалась с шаманом, у которого было безбородое лицо и гладкая, как у девушки, кожа.

— Хадаган показала мне прекрасный стежок для моей вышивки, — сказала Есуй. Обе сестры-татарки сидели на подушках, принеся свою работу в юрту к Ибахе. — Она использует его для вышивания цветочков — я покажу тебе, когда освою.

— Хадаган! — Ибаха захихикала. — Трудно поверить, что хан позарился на такую простую женщину.

Есуген оторвалась от одежды, которую зашивала.

— Хан никогда не забывает тех, кто спас ему жизнь.

Ибаха скребла шкуру. Есуй и Есуген были ей ближе потому, наверно, что подходили по возрасту, но и они порой хмурились, глядя на нее, как это делала ее сестра.

— Я молюсь, чтобы наш муж поскорей сделал нам по ребенку, — сказала Есуй. — Я бы попросила Тэб-Тэнгри поколдовать, если бы не боялась его так.

Ибаха отложила кость и сотворила крестное знамение.

— Мои священники могут помолиться за вас — вам не нужно Всенебесное колдовство.

Есуген побледнела и сделала знак, отвращающий злые силы.