Повелитель Вселенной

— Я должна покориться, — сказала она. — Как бы я ни оплакивала свою ссылку, я польщена, что Сын Неба считает меня достойной занять место рядом с его братом монархом. Если Средняя столица будет спасена, я буду хранить память о ней в своем сердце и радоваться, что любимый город остался цел. Если он падет, то я не буду свидетельницей его конца.

Чиновник побледнел.

— Мы заключим мир.

— Будем надеяться на его продолжительность. — Она свернула свиток, встала и вручила его чиновнику. — Это последняя картинка, которую я нарисовала на своей родной земле. Пожалуйста, передайте ее императору, чтобы он помнил меня.

Чиновник откланялся и вышел, пробормотав несколько фраз. Шикуо опустилась на пол. Ма-тан обнимала ее, пока она плакала на плече молодой женщины.

— Ваше высочество, — сказал чей-то голос.

Шикуо оглянулась, боясь, что ее застанут врасплох.

— Почтенная, вас ждут.

Шикуо встала. Цзун, сказали ей, остался недоволен ее последним рисунком, ругался и наступил на него ногой. Она достигла цели, он ее запомнит. Ма-тан взяла ее за руку и вывела из комнаты.

97

На широкой дороге, которая вела прочь от Чжунду, Шикуо смотрела только вперед. Она не оглядывалась на далекий город, где солдаты стояли у бойниц на зубчатых стенах и наблюдали, как уходит обоз с шелком и золотом, лошади с тысячью мальчиков и девочек, которые будут служить монголам в обмен на мир.

Экипаж привез ее и рабынь к воротам, где солдаты командующего Фусина подвели к ним лошадей. Командующему с частью его войск велено было сопровождать кортеж до перевала Чуянь к северо-западу от столицы. Конные монгольские воины выстроились по обе стороны дороги, их копья с крючками были направлены вверх. Еще один отряд варваров ехал впереди процессии.

Все они были плотными, крепкими людьми, наподобие тех, что встретились с солдатами Фусина у городских ворот. На загорелых обветренных лицах — щелочки глаз. От зловония, чувствовавшегося даже на расстоянии, ей едва не стало дурно. На многих под блестящими черными панцирями были яркие цветные шелковые халаты. На головах некоторых — металлические шлемы цзиньских солдат с защитными пластинками по бокам, свисающими до самого подбородка, другие — в широкополых шляпах. Их головы так низко сидели на широких плечах, что казалось, у них нет шей.

Она думала, что встретит стаю зверюг. Однако люди по обеим сторонам дороги сидели в своих седлах горделиво, а те, что были впереди, ехали стройными рядами.

Вдали среди бурых полей петляла река. В ее берега уткнулись черные лодки. Табуны паслись на стерне сжатого проса. Небольшой курган отмечал перекресток главной дороги с проселочной, и когда она подъехала ближе, то увидела, что курган сложен из человеческих голов.

Шикуо увидела еще много таких холмиков в тот день. Деревеньки и отдельные жилища лежали в развалинах, а вокруг были кибитки, шатры, попадались и осадные башни. Меж шатров шли пленные, сгибаясь под тяжестью тяжелых мешков. Другие, сбитые кучно, с надетыми ярмами, тащили арбы. Возле многих полуразрушенных домов стояли тутовые деревья с ободранными ветвями, листьями которых некогда кормили шелковичных червей. Куда бы она ни взглянула, всюду была разруха — холмы свежевспаханной земли, видимо, высились над братскими могилами, и лошади паслись всюду на истоптанных полях среди сровненных с землей поселков.

К вечеру они приехали в самый большой лагерь, какой она когда-либо видела. Шикуо и ее рабынь отделили от процессии и повели в большой шатер. У входа ждала женщина с нежным румянцем и хрупкой фигуркой китаянки. Она низко поклонилась приближающейся Шикуо.

— Добро пожаловать, ваше высочество, — сказала женщина по-китайски. — Великий хан монголов прислал меня сюда служить вам. Меня зовут Лин. — Она подозвала мальчиков, которые подошли к повозкам и взяли пожитки Шикуо. — Наверно, вы захотите отдохнуть с дороги.

Женщина повела Шикуо и ее рабынь в шатер. Пожилая женщина возилась у огня, горевшего в большой круглой металлической чаше. Пол был покрыт коврами и бамбуковыми циновками. В глубине шатра находилась резная кровать с горой подушек. У стен шатра стояли два больших сундука, а возле них на коленях — три женщины.

Шикуо, болезненно перенесшая верховую езду, присела на краешек кровати, а двое мальчиков внесли один из ее сундуков. Молодая женщина не садилась. Она была явно китаянкой, но ее вьющиеся черные волосы были покрыты платком, талия затянута кушаком, а из-под отороченного золотой парчой синего халата выглядывали монгольские штаны, заправленные в сапоги.

— Пожалуйста, садись, — сказала Шикуо. Женщина поклонилась и села на подушку. — Я думала, что меня представят его величеству по прибытии.

— Великий хан и император монголов очень хочет встретиться с вами, но такая встреча должна быть подготовлена. Вы, конечно, не думаете, что великий хан стащит вас с лошади и затащит в свой шатер.

Шикуо покраснела, именно этого она и ожидала.