Повелитель Вселенной

Они отхлебывали чай. Тугай вытянула свою короткую шею, пытаясь, видимо, разглядеть картину. Шикуо уже подарила женщине рисунок лебедя, сидевшего в гнезде на соленом болоте возле озера. Одарила она и других жен. Женщины восприняли картины с детской радостью, что было совсем не похоже на холодное одобрение придворных в императорском дворце.

— Неудачная попытка, — сказала Шикуо, подтолкнув картину к Тугай. На картине была обгоревшая стена и земля перед ней, усыпанная костями.

Тугай расплылась в улыбке.

— Прекрасная картина, уджин. Этот череп, похоже, детский, а это часть ножной кости. А ребра какие! Ты очень умная, благородная госпожа.

— Спасибо за похвалу, старшая сестра.

Тугай вздохнула.

— Когда приедем домой, ты, наверно, нарисуешь и нашу землю.

— Я предвкушаю виды вашей красивой страны, — пробормотала Шикуо.

— Скоро лето кончится, — сказала Тугай. — Хан хочет уладить дела дома, а потом вернуться сюда. — Шикуо насторожилась. Разумеется, он вернется, чтобы разграбить уцелевшее, разрушить то, что оставшимся в живых удалось восстановить. — Мне кажется, меня он оставит и возьмет с собой другую жену, хотя он едва ли нуждается в нас, имея столько ваших красавиц на выбор.

— Наши женщины всего лишь лилии по сравнению с богатой красотой монгольской госпожи, — вежливо сказала Шикуо. Плотной Тугай впору было бы сражаться на коне рядом с ханом. — Ваш цветок — это пион, который мы называем королем цветов. — Она произнесла этот комплимент на китайском языке, Лин перевела. — Я уверена, что ни одна из наших лебедушек не нравится ему так, как вы.

— О, но я никогда не ходила в его любимицах. Эта честь принадлежит Хулан-хатун, хотя прошло много лет. На лице ее пылает пламя красоты — тебе захочется нарисовать ее. Я была с ханом, когда ее привезли ему, и он так сильно желал ее, что то и дело валил ее на пол и брал.

Шикуо нахмурилась, услышав о таких необузданных страстях. Тугай рассказывала о старших сыновьях хана, которые сопровождали его в этом походе. Шикуо видела их — трое младших были похожи на отца, а старший напоминал громадное животное с маленькими черными глазами. Звали его Джучи, и ходили слухи, что он часто ссорится со своим братом Нагадаем. Два младших сына, Угэдэй и Тулуй, на недавнем пиру напились так сильно, что их пришлось разносить по шатрам.

— И есть еще один человек, получивший звание пятого сына хана, — рассказывала Тугай, — это Барчух, идикут уйгуров.

— Чем же он заслужил столь высокое звание, старшая сестра?

— Его народ возненавидел кара-китаев, которые требовали от него большой дани. Барчух предпочел иметь своим господином Тэмуджина, а не кара-китайского гур-хана и доказал это, выгнав ханских врагов мэркитов, бежавших в свое время в страну уйгуров. Когда Барчух приехал в наш стан присягать, хан был так тронут, что объявил: он всегда будет считать идикута своим пятым сыном и братом своих четырех сыновей.

— Вот это да, — сказала Шикуо. — Наверно, великий хан был доволен тем, что уйгур избавил его от необходимости покорять его народ силой.

— О, наш муж произнес об этом прекрасную речь, сказав, что Барчух не заставил людей хана нести потери, а коней потеть, и заслуживает за это всяческих почестей. Многие уйгуры, разумеется, уже в чести у хана, поскольку они записывают его слова. Они почти такие же образованные, как ваши китайцы.

Шикуо посмотрела в простодушные карие глаза женщины. Тугай явно не хотела обидеть ее, монголке даже уйгур казался образованным. Тугай поболтала потом о своих сыновьях, о маленьком мальчике, который уже сам ездит на лошади, не привязанный к ней, и о старшем, который не промахивается в цель из лука.

— Они мечтают о боевой славе, — сказала Тугай. — Один уже такой большой, что ходит за лошадьми в арьергарде, а мой младшенький очень радуется, когда привозят военную добычу и рабов.

— Я уверена, что оба станут могучими воинами, — согласилась Шикуо. — Имея кровь хана в жилах, они и не могут быть другими.

— Ты говоришь по-нашему очень хорошо, благородная госпожа, хотя живешь с нами совсем недолго. Скоро ты сама станешь монголкой.

Шикуо опешила от такой похвалы.

— Ты меня переоцениваешь, уджин.

Той ночью к Шикуо пришел хан. Она заранее обтерлась теплой водой и надела синий шелковый халат. Он сморщил нос, почуяв запах ее духов.

— Ты опять мылась? — спросил он.

— Прошел месяц с тех пор, как я принимала ванну, — сказала, она. — Я привыкла мыться чаще.

— Вода слишком драгоценна, чтобы тратить ее зря, и ты рискуешь оскорбить духов воды, если будешь мыться в реке. Моя Яса предусматривает смертную казнь за такое преступление.

— Лин говорила мне об этом, — сказала Шикуо, — и о том, что купание во время грозы непременно привлечет молнию на юрту. Но, наверно, духи твоей страны простят меня за то, что я воспользовалась несколькими каплями воды, чтобы сделать свое тело более привлекательным для мужа.

— Женщине не обязательно пахнуть, как цветок.

— И не обязательно гй вонять, как лошадь.

Он сел на кровать.