Повелитель Вселенной

Этой женщине не было дела ни до чего, кроме своих свитков и рисунков. Наверно, именно поэтому хан потерял интерес к ней. Для развлечений у него нашлись другие женщины.

Гурбесу посмотрела на стан. Река Орхон казалась тонкой голубой ниткой у горизонта. Шатры четырех любимых жен хана располагались к востоку от большого шатра, возле которого стоял штандарт. Каждый шатер находился в кольце шатров и юрт поменьше, в которых жили младшие жены, наложницы, служанки и рабыни. Младшие жены жили и в других станах.

Она гадала, помнит ли Тэмуджин, сколько у него жен и сколько детей, поскольку писцы-уйгуры не вели этого учета. Каждый год доставляли много женщин, плененных или полученных в виде дани, и они распределялись по хозяйствам, которыми заведовали четыре ханши. Каждая из женщин оставалась наложницей, пока не рождался сын, а тогда ее повышали до статуса младшей жены и давали ей собственный шатер и рабынь. Счастливицы содержались в главном стане хана, а менее любимые устанавливали свои юрты в других местах и ведали стадами, приписанными к ним. Большая часть спала с ханом ночь-две и привязанностью его не пользовалась. Эта честь по-прежнему принадлежала Бортэ, двум сестрам-татаркам и особенно все еще красивой Хулан.

Шатер Гурбесу, как и Шикуо, стоял в кольце возле шатра Бортэ.

Гурбесу взглянула на Шикуо, которая все еще рассматривала свой рисунок.

— Кстати, я пришла сюда не для того, чтобы говорить о сражениях, — медленно произнесла Гурбесу. — Мне нужно сказать тебе кое-что еще. Поверь, пожалуйста, что я забочусь лишь о твоем благополучии.

Тонкие брови Шикуо поднялись.

— Что ты хочешь сказать мне?

— То, что я хочу сказать, — не для ушей твоих женщин, уджин. Это касается тебя и госпожи Лин.

Принцесса махнула рукой.

— От Ма-тан у меня секретов нет, а остальные не понимают по-монгольски.

— Наверно, они понимают больше, чем ты думаешь, — сказала Гурбесу. — До меня дошли слухи о вещах, которые ты могла бы хранить в секрете, иначе Бортэ-хатун вскоре прознает про них. Ее это оскорбит до глубины души, и хан наверняка накажет тебя, если узнает. Я не хочу неурядиц в его шатрах.

Шикуо и Лин обменялись взглядами.

— Мы не делали ничего такого, что оскорбляло бы хана и хатун, — заметила принцесса.

— Мы женщины целомудренные, — сказала Гурбесу. — Ты знаешь это, так как живешь среди нас уже почти три года. Я прошу вас обеих быть мудрыми и вести себя добродетельно.

Шикуо улыбалась, но ее черные глаза не выражали ничего.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, дорогая сестра.

— Я говорю о том, что творите вы с госпожой Лин, — сказала Гурбесу и покраснела. — Ты часто оставляешь ее на ночь в своем шатре, и не потому, что тебе нужна еще одна служанка. — Она перевела дух. — Вы лежите вместе… так говорят. Может быть, ты думаешь, что никто ничего не замечает, а…

Шикуо рассмеялась, откинувшись. Рядом хихикала Лин.

— Так вот в чем дело? — сказала принцесса. — Но почему это надо держать в секрете?

Гурбесу опешила.

— Если хан узнает, он убьет вас обеих.

— Не думаю. — Шикуо улыбнулась, показав белые зубки. — Хан больше всего любит смотреть, как пальчики Лин раздвигают лепестки моего лотоса или как Ма-тан слизывает росу с его складок. Тебя нетрудно поразить, госпожа. Я не заметила, чтобы монгольские женщины вели скромные разговоры в постели, и известно, что хан наслаждается сразу с несколькими женщинами.

— Я говорю не о том, что вы делали с ним вместе, а о том, что вы творили без него.

— А как это может оскорбить его? — спросила Шикуо. — От наших забав ублюдки не рождаются, и мы удовлетворяем себя, когда он не удостаивает нас своим вниманием. Это лишь обеспечивает нашу верность ему, а когда он усталый, ему доставляет удовольствие наблюдать за нашими шалостями. И все же я благодарна тебе за предупреждение. Хан лишь посмеется над твоими обвинениями, но я не хотела бы, чтобы Бортэ-хатун сердилась на меня. Эта почтенная госпожа не одобряет, как ее муж, различных способов любви, так что в будущем нам надо быть поосторожней.

Гурбесу лишилась дара речи.

— Надеюсь, госпожа, что с другими ты об этом говорить не будешь, — продолжала Шикуо. — Это только внесет раздор в семью хана. Некоторые из ханских жен порой жаждали такого развлечения. Они не помянут тебя добром за то, что ты привлекла к этому внимание хатун, и, наверно, эта великая и мудрая госпожа знает о наших делишках и просто предпочитает игнорировать их. Ты могла бы прекрасно справиться со своим одиночеством подобным же образом. Хан навещает твой шатер гораздо реже, чем мой.

Гурбесу встала с одним желанием — быть подальше от этих женщин.

— Ну, конечно же… вот причина твоего прихода к нам, — сказала Шикуо. — Не предупредить нас ты хотела, не предотвратить беду, а из зависти к нашим маленьким удовольствиям. Тебе надо, чтобы мы все сохли по нашему могучему самцу и не утешались при этом вроде тебя. Иди со своими баснями к хатун, если хочешь. Другие станут сплетничать о настоящей причине твоих обвинений.