Повелитель Вселенной

— Они убежали, — тихо сказал Хучу. — Мама вела меня за руку, потом упала, а я спрятался за кибитку, и потом… — Он заморгал, на глазах появились слезы. — К ней подошел человек. Она убежала в юрту, а потом юрта загорелась, и я слышал, как мама кричала, но так и не вышла.

Оэлун взяла его за руку, думая о том, как он много потерял. Военные действия закончились, раны надо лечить.

— Ты останешься у меня, Хучу. — Она видела, как мальчик старается сдержать слезы. — У меня четыре сына. Ты будешь пятым. Теперь я буду твоей мамой.

— Я не буду твоим рабом? — спросил Хучу.

— Ты будешь моим сыном. Для тебя сражение окончилось. Я буду заботиться о тебе вместо мамы, которую ты потерял, а мои сыновья будут твоими братьями.

Мальчик взял ее руку и прижал к своей щеке. «Да кончатся войны», — подумала она ожесточенно, зная, что такая молитва напрасна, что войны неизбежно будут.

Тэмуджин пришел к Бортэ через три дня после возвращения. Он не посмотрел ей в глаза, когда увидел люльку с сыном. Люди, пришедшие с ним, смеялись и хвалили крепкого мальчика, а наследник орал.

— Надо дать имя твоему сыну, — сказал Джамуха.

Взгляд его упал на Бортэ. Ей не нравилось, как он смотрел на нее. Словно она была всего лишь рабыней.

— Я уже придумал ему имя, — сообщил Тэмуджин. Над верхней губой у него появились тонкие усы, похожие на усы Джамухи. Лицо осунулось от усталости, глаза горели. — Имя его будет Джучи. — Он обхватил рукой плечи анды. — Мы выпьем за моего сына вместе.

«Джучи, — думала она, — посетитель, чужой, незнакомый, гость — много значений имеет это слово».

Мужчины сели, а три мэркитки, которых ей подарили, стали подавать гостям чаши. Бортэ качала зыбку, успокаивая младенца, когда он начинал плакать, не говоря ничего, а мужчины пили и рассказывали о мэркитах, которых они убили, о захваченных пленных и стадах.

Немного погодя Тэмуджин отпустил их. Джамуха уходил последним. Они обнялись у дверного проема, и Джамуха что-то шептал Тэмуджину.

Одна из мэркиток опустила полог. Тэмуджин махнул рукой.

— Иди-ка в юрту Хокахчин-экэ, — сказал он, — и возвращайся на рассвете. Я хочу остаться с женой наедине.

Женщины убрались из юрты. Бортэ дала грудь Джучи. Тэмуджин подошел к ней и посмотрел на ребенка. Глаза его были холодны, ею вдруг завладела уверенность: он знает, что мальчик не от него. Он не разведется с ней, особенно после войны, которую затеял ради нее, но он, возможно, предпочтет другую в качестве первой жены, как сделал его отец, когда встретил Оэлун-экэ.

— Добыча большая? — выдавила она из себя.

— Да.

— Должно быть, ты потребовал большую часть из того, что захвачено.

— Я предложил отдать мне лучших пленниц по моему выбору, но распорядился, чтобы их распределили среди моих сподвижников. Я сказал своим людям, что у меня теперь есть моя красивая Бортэ и другие мне не нужны.

Она прижала к себе сына.

— Жеребец может иметь много жеребят от многих кобыл.

— Так мне и сказали мужчины, но будут другие сражения, будет и мой черед. Я хотел наградить всех, кто выехал со мной на первое большое дело. Я завоюю много сторонников, когда все услышат, как я щедр по отношению к своим людям.

Она привязала Джучи к люльке и поставила ее. Тэмуджин внимательно посмотрел на ребенка и сказал:

— Я спрошу тебя один лишь раз, и больше не будем говорить об этом никогда. Я должен знать, мой ли это сын. Хокахчин-экэ сказала, что мой, и, наверно, это так, но я хочу услышать правду от тебя.

Она не могла говорить.

— Если ты не знаешь, — продолжал он, — и если ты не уверена, скажи. Я уже признал его своим сыном, и никто не возразит. То, что ты скажешь мне, останется между нами.

— Я скажу тебе правду. — Бортэ подняла голову. — Я знала, что он не может быть твоим, когда я в первый раз поняла, что понесла. Я хотела верить, что он твой, а потом легче было думать, что он не твой, поскольку я полагала, что никогда не увижу тебя снова.

— Ты не должна была сомневаться во мне, Бортэ.

— Слишком тяжко было жить с этой надеждой. — Она вздохнула. — Хокахчин никогда не скажет этого, и прошло всего девять месяцев, как я забеременела. Он родился раньше времени, но он такой подвижный, что никто ничего не заподозрит — можно поверить, что он был зачат до нашей разлуки.

Тэмуджин сказал:

— Поверят, потому что я сказал, что это так.

В полутьме его глаза были темными, а по лицу ничего нельзя было прочесть.

— Я знаю, что ты не стыдишься меня, — сказала Бортэ, — но я пойму, если ты возьмешь новую жену и поставишь ее надо мной.

— Никто не займет твоего места, Бортэ. — Он отвернулся от люльки. — Если бы ты не настояла, чтобы я бросил тебя, мои враги убили бы меня. Мои люди не будут шушукаться, что я воевал ради жены только для того, чтобы она могла принести мне мэркитского ублюдка.

— Ты великодушен, — прошептала она, — так же, как ты щедр по отношению к своим людям.